"Лев Правдин. Златая цепь" - читать интересную книгу автора

действительным членом ленинской партии".
Постоянное и самое непосредственное участие во всех делах нашей страны
стало смыслом жизни каждого литератора. Мы умеем работать и стремимся как
можно лучше написать об этом, чтобы и всем хорошо жилось и работалось.
Человек - общество - природа - такое триединство я полагал основой своей
литературной работы, считая это своим открытием, и очень удивился, узнав,
что все это было известно задолго до меня. Я видел жизнь во всех ее
проявлениях и уже умел их описывать, но еще не научился осмысливать, без
чего, как известно, не может быть литературного произведения.


* * *

Первый настоящий писатель, с которым я встретился и впоследствии
подружился, был Артем Веселый. Мне очень нравились его книги, и особенно
"Россия, кровью умытая", "Гуляй-Волга" и "Реки огненные". Все меня восхищало
в этих книгах - размах, удаль самого автора и, несомненно, его героев и
чеканный, гулкий, как самый большой колокол, язык. Узнав, что я пишу роман,
он сказал:
- Вот это хорошо. Жизнь - штука широкая, о ней писать надо, как молотом
по железу. Или во весь мах против течения.
Потом, когда я учился в Литинституте, он зашел за мной и позвал на
именины "к одному могучему мужику".
Оказалось - это он меня приглашает к самому Василию Каменскому.
- А удобно так, без приглашения? - засомневался я.
- Писателю все удобно, если интересно.
Артем оказался прав: Каменский почему-то очень мне обрадовался. Потом я
узнал, что он просто любит гостей и особенно любит знакомиться с
неизвестными ему людьми. Большая комната казалась тесной, потому что вокруг
вдоль всех стен стояли шкафы, набитые книгами и какими-то бумагами в
объемистых папках. Все, что не помещалось в шкафах, громоздилось почти до
потолка на шкафах и выглядывало из-за шкафов. Каменский собирал все, что
относится к литературе. Он и меня заставил оставить автограф и потом этот
листок убрал в стол. Но поговорить нам не пришлось, так как начали
собираться гости, из которых я знал только одного Юрия Олешу.
Мне еще предстоит написать об этих и последующих встречах с писателями,
чем я сейчас и занят. Перечитывая записи разной давности, я могу заметить,
что даже незначительные замечания, мимолетные фразы кажутся как бы
выписанными из книг - так они неотделимы от личности писателей. Но, сколько
я ни искал в их книгах, этого вскользь сказанного, ничего похожего не
обнаружил.
Вот, к примеру, Артем сказал про Хлебникова:
- Он не для чтения, а для восхищения - умеет слово догола раздеть.
А Каменский - про одного, ныне благоденствующего:
- Работает, как полотер: в поте лица наводит глянец... Скука получается
несусветная...
Разговаривать с литераторами - прославленными и малоизвестными - было
всегда интересно, говорили не только о литературе. Чаще всего-о многообразии
жизненных явлений, но поскольку мы литераторы, то все равно разговоры всегда
получались литературными.