"Васко Пратолини. Постоянство разума " - читать интересную книгу автора

давай обратно снесу". И хохочет себе, заливается. Весь он в этом смехе...
- Теперь, наверно, про квартиру расскажешь?
- И ты надо мной смеешься? Что делать? Память у меня - будто по шатким
мосткам над пропастью идешь, вот-вот сорвешься.
Сюда они приехали на велосипеде воскресным утром. Он был в куртке на
молнии, в мокасинах.
- Тогда мокасины были в новинку. Вообще-то он, как и ты, за собой не
слишком следил, на первый взгляд мог показаться неряхой.
На ней был бирюзовый костюм - еще, помнит, чуть не измазала его о
свежевыкрашенную дверь ванной. Дом был совсем новехонький - лучшего не
сыскать во всей округе, до завода - рукой подать, и, подумайте, всего в пять
этажей! "Не то что огромные коробки, которые начали в моду входить". Адрес
им дал Миллоски. Плата тоже оказалась подходящей. "И солнечного света не
занимать - уж он-то никуда не денется", разве что надумают осушить Терцолле
и построить на ее месте дома, как на бывших понтийских болотах. Кухня
оказалась крохотной, с перекошенными стенами, но этого она сгоряча и не
приметила... Осмотрев помещение, они тотчас же решили снять его. Квартирка,
правда, кукольных размеров, всего в три комнатки, но зато как все продумано!
Они, должно быть, вошли в нее, словно в волшебный грот со сталактитами, и
бродили по ней, как завороженные, держась за руки. Маме хотелось, чтобы я их
видел такими. Такими они, должно быть, и были.
"Здесь будет спальня... - А тут - только не спорь! - гостиная! - Гляди,
гляди - розетка для утюга! - И ванна, а вот душ, совсем как в городской
купальне... - Подумай, даже стенной шкаф! - Сэкономим на гардеробе..."
А войдя в самую маленькую клетушку, должно быть, предназначенную для
кладовой, решили: "Здесь будет комната малыша. Окно большое, много воздуха.
Мы его скоро приучим спать одного. Правда, Морено? - Конечно, вырастим
спартанцем. - А квартирку обставим по моему вкусу. И эту комнату, а главное,
гостиную. Я много не потрачу, ты уж мне разреши, пожалуйста!"
Несмотря на побелку, круглый след так и остался посреди потолка; лишь в
ее воспоминаниях люстра по-прежнему висела на месте.
- Мы поженились, когда я еще была на учительских курсах, - говорит
она. - Занятия, конечно, пришлось бросить, так и осталась без диплома...
Разве замужней женщине пристало сидеть за партой? Отец твой зарабатывал сто
двадцать девять лир в неделю, а настоящего приданого за мной не было. Так,
из вещей кое-что да тысяча лир, которые родители скопили, откладывая пятую
часть заработка. Деда с бабкой ты, верно, хоть немного помнишь. Они тоже
учительствовали, как и я собиралась, и настоящих сбережений у них и быть не
могло. И все же свадьбу сыграли на диво... - Сыграли, да еще как! Всем очень
понравилось, а ей самой - больше всех! Еще бы, ковровая дорожка от входа в
церковь до главного алтаря, обед у Распанти во Фьезоле, тридцать человек за
столом. - Неужели Миллоски тебе не рассказывал? - Потом поездка в Рим во
втором классе, там, когда на третий день рассчитались в гостинице, на руках
оказалось всего две лиры, едва хватило, чтоб перекусить у стойки перед
обратной дорогой. Война уже началась, но они твердо верили, что Морено не
призовут и он останется на заводе у своего большого фрезерного станка,
который он тогда освоил. - Обрабатывал какие-то трубки, помнится, он мне
как-то сказал, что делает гильзы для пулеметных лент, весь "Гали"[1] был
тогда военизирован. Я тебя уже носила под сердцем, но была, представь, такая
крепкая, здоровая, даже стирала его комбинезоны, хоть он мне и запрещал. -