"Ричард Пратер. Найдите эту женщину" - читать интересную книгу автора

с будоражащими звуками музыки и чуть ли не касающимися ее языками пламени.
Танец утратил свою грациозность. Вместо плавных переходов одного места в
другое была какая-то безумная серия шоков, каждый более бурный, чем
предыдущий. Эта женщина добровольно отдавалась то ли идолу, то ли огню. Она
упала на пол, изогнулась дугой, высоко приподняв бедра, затем медленно, как
бы в полном изнеможении, опустилась вниз, расслабилась и замерла. Она
лежала неподвижно в гробовой тишине, воцарившейся в ночном клубе, потом
едва слышно завздыхал и застонал оркестр, огонь погас, стало совершенно
темно. Почти не последовало аплодисментов. Возможно, все чувствовали себя
настолько ослабевшими, что у них просто иссякла полностью энергия. А когда
в зале вспыхнул свет, на площадке уже не было ни декораций, ни танцовщицы.
Я же по-прежнему сжимал в руке высокий бокал, практически полный. Только
теперь я его осушил.
Вот какова была Лоррейн, женщина, с которой я пришел поговорить. Я
подумал, что мне будет несложно получить от нее требуемую информацию.
Потому что она мне показалась особой, которая не будет тщательно хранить
секреты, если таковые у нее имеются.
Я вздохнул.
Все началось с того, что Дж. Харрисон Бинг пожелал, чтобы я отыскал
его дочь. И если дело и дальше будет таким же приятным, как его начало, то
мне будет стыдно взять с него деньги, я с удовольствием буду работать
даром, только за оплату расходов. Но Лоррейн выглядела весьма
дорогостоящей.
Клуб начал оживать после окончания представления. Зал "Пеликана"
вмещал около двух сотен посетителей, почти все столики были заняты. Люди
были одеты кто во что горазд, потому что это была Южная Калифорния, раннее
утро 10 мая 1951 года (или глубокая ночь, как вам привычнее считать), так
что было очень тепло. Я заметил, что большинство боковых столиков занимали
более солидные посетители, из четырех мужчин, сидевших по обе стороны от
меня, трое были лысыми. Я чувствовал себя немного не на месте. Прежде всего
потому, что я не старик, мне всего лишь тридцать. И я отнюдь не лысоват,
хотя мои коротко остриженные волосы почти совсем белые, что многих вводит в
заблуждение. Это мои натуральные волосы, точно так же, как необычайный
излом бровей над серыми глазами. Меня много раз пытались уличить в том, что
я их купил в магазине с театральным реквизитом.
Оркестр заиграл "Будь моей любимой", несколько парочек потащилось к
танцевальной площадке. Их заученные повороты выглядели невероятно скучными
после огненного вращения Лоррейн, и это напомнило мне, что я здесь по делу.
Я взглянул на официанта, он сразу же подошел ко мне. Я вытащил из кармана
одну из своих карточек, на которой значилось: "Шелдон Скотт.
Расследования.", а ниже адрес и телефон моего офиса в Гамильтон Билдинг на
окраине Лос-Анджелеса. На обратной стороне я написал: "Я хотел бы
поговорить с вами об Эллис и Вильяме Картере, это займет всего несколько
минут, о'кей? Между прочим, не хотелось бы вам пойти потанцевать?". Я
подписался внизу "Шелл Скотт", завернул карточку в две долларовые бумажки и
протянул ее официанту с просьбой отнести карточку танцовщице и принести мне
ответ.
Он посмотрел на деньги и вопросительно приподнял брови.
- Ей передайте карточку, - сказал я.
- Да сэр. Мисс Лоррейн.