"Ричард Пратер. Проснуться живым" - читать интересную книгу автора

с четырьмя тысячами...
- У Антихриста много агентов - очень много агентов...
Услышав слово "агент", я сразу понял, чего следует ожидать далее.
- Да! Некоторые из них сознательно живут и действуют во зле, другие -
всего лишь пешки Повелителя греха. Один из них здесь. Здесь присутствует
агент Эммануэля Бруно, кто трудится во имя греха, зла и разврата, ради
гибели Христа и торжества Антихриста, чтобы Антихрист мог править на троне
земном, окруженный толпой блудодеев и развратников, а добродетель,
праведность и достоинство были брошены к его ногам. Да, говорю я вам, один
из этих агентов здесь, в Доме Божьем, в церкви Второго пришествия,
оскверняет своим сатанинским присутствием эти священные стены, и его
имя.., его имя.., его имя...
"Да назови ты его, Бога ради!" - с тоской подумал я.
- Шелдон Скотт!
На сей раз я оказался прав - я не был удивлен.
Однако этого нельзя было сказать о прочих слушателях, которых слова
Лемминга повергли в экстатическое изумление. Правда, это не отражалось на
их внешности, но я не сомневался, что внутри их переполняет праведный
восторг, ибо здесь, рядом с ними, находился кто-то, кого они могли
ненавидеть радостной и счастливой ненавистью, не испытывая никакого
чувства вины - ненавидеть во имя Бога.
С трудом оторвав взгляд от Фестуса Лемминга, я посмотрел на толпу. Я
ожидал, что вся паства пялится на меня со злобной радостью. Но ничего
подобного - никто из них даже головы не повернул в мою сторону. Только мое
тщеславие заставило меня ожидать огромного, хотя и нелестного внимания
публики при одном звуке моего имени. Я ошибался, думая, что им одинаково
знакомы имена Шелдона Скотта и Эльвиры Сналл. Эти люди и я жили в разных
мирах, за что я был признателен Всевышнему, по крайней мере, не менее, чем
они.
Поэтому, если Фестус закончил, мне пришло время выбираться из этой
ловушки, прежде чем он...
- Да-да, его имя Шелдон Скотт, и, он здесь, ЗДЕСЬ, ЗДЕСЬ!
Ничего подобного я не видел за всю жизнь. Я смотрел на толпу, а толпа
уставилась как зачарованная на Фестуса Лемминга. В этот момент какой-то
парень указал на меня пальцем. Я бы догадался об этом, даже если бы не
видел собственными глазами, так как в ту же секунду буквально все головы в
толпе повернулись - от Лемминга в небесах ко мне в аду.
Движение было точным, словно военный маневр, как если бы ракеты могли
одновременно действовать только своими головками... Зрелище было столь же
поразительным, как вид четырех тысяч болельщиков, наблюдавших за очком в
теннисном матче (для которого как раз подходила моя одежда), происходящем
на склоне Альп.
Мне не случайно пришел на ум военный маневр. Передо мной была армия -
армия христиан, и ее солдаты, "чей меч - любовь", смотрели восемью
тысячами глаз-дул на меня, стоящего спиной к стене, хотя и без повязки на
глазах.
Точно так же они "целились" в меня и раньше, но теперь все было
по-другому. Я чувствовал силу, исходящую из этих восьми тысяч глаз, и
никто никогда не убедит меня в обратном. Я ощущал ее, как биение тысяч
маленьких черных крыльев...