"Тим Пауэрс. Ужин во Дворце Извращений " - читать интересную книгу автора

голову ему втемяшилась мысль, что они сделают это быстрее, если он убедит их
в том, что это и правда только собака, не заслуживающая внимания. Поэтому он
залаял.
Он встал из-за стола и открыл дверь, но так и не смог стряхнуть остаток
воспоминания о последних своих сознательных мгновениях того ужасного
вечера - когда он наконец открыл глаза и увидел в шести дюймах от своего
лица башмак Ирвина Бёрроуза.
Он вышел из каморки, хлопнув за собой дверью, и, пошатываясь, побрел
обратно на сцену. Алкоголь уже изрядно пробрал его: глаза его только
наполовину видели полутемный бар, сцену далеко впереди и неуверенно
косящиеся на него взгляды; на все это прозрачным изображением накладывалось
видение шоссе Один-Один, казавшееся в густом тумане единственной в мире
дорогой. Тогда на рассвете, тринадцать лет назад, он тащился по нему пешком.
Его трясло от холода, его тошнило от похмелья и сотрясения мозга, потому что
разгневанный Ирвин Бёрроуз, прежде чем выволочь его из кустов и приказать
кухонной челяди унести его и выкинуть где-нибудь за границами его, Бёрроуза,
земель, отвесил ему хороший пинок башмаком в голову.
Он шел весь этот день, и когда солнце поднялось и разогнало туман, он
впервые увидел впереди заросшие руины старого большого Эллея, где можно было
услышать лишь крики попугаев и обезьян. Разрушения придали этим все еще
впечатляющим зданиям отпечаток трагического величия, которого они лишены
были при жизни. Одно их количество - они тянулись до горизонта рядами
неухоженных могильных камней - привело юного Грегорио в ужас. Несколько раз
любопытство его брало верх над самочувствием, спешкой и тупой болью от
утраты, и он забирался по угрожающе проржавевшим лестницам в заброшенные
комнаты. Когда он увидел, наконец, высокую западную стену Эллея, красное
вечернее солнце освещало уже только верхний ярус зубчатых городских стен.
Пересохшей по летней жаре реки за городом не было видно в темноте, так что
страх перед мародерами и хемогоблинами заставил его забыть про головную боль
и одолеть последнюю пару миль бегом.
До сих пор ему еще не доводилось проводить ночь не под отцовским
кровом. Поплутав по улицам часа два, он устроился на ночлег в углу какого-то
сарая в Догтауне. Он был не единственным, кто искал прибежища в этом месте;
несколько раз он просыпался, ощущая чужое присутствие. Кто-то воспринял его
с раздражением, кто-то оказывал знаки внимания. Какой-то парень,
оскорбившись на недвусмысленно высказанный отказ, спросил Грегорио, не хочет
ли тот сию же минуту выйти из города через Догтаунские ворота. Ривас вежливо
отказался... и очень порадовался этому, когда позже, через несколько лет,
узнал, что таких ворот вовсе нет в природе и что фраза "выйти через
Догтаунские ворота" означает на деле исчезнуть, фигурально или даже
буквально, в одной из зловонных помойных ям Догтауна.
На следующее утро, совсем уже одурев от голода и усталости, он
продолжил свой путь и на Сандовал-стрит, у Южных ворот, повстречался с
группой сектантов, известных в народе как Сойки. С восхитительно
заботливыми, участливыми и улыбчивыми Сойками.

Прав был Стиз, со вздохом подумал он, забравшись обратно на сцену и
окинув взглядом толпу. Народа в зале стало заметно меньше. Сколько я
проторчал в той комнате, разговаривая с Бёрроузом? Спросить? Нет, это было
бы ошибкой: признать, что сам я этого не знал. Чтоб его, это виски. Ни капли