"Александр Сергеевич Потупа. Нечто невообразимое" - читать интересную книгу автора

не получил лишь по нашей собственной отечественной нерасторопности...
- Брось, Кимушка, сопли пускать, - перебил его Максимук. - Сначала ты
перед топаловскими связями дрожал, а теперь каешься. Поздно и ни к чему.
Надо о живых думать, о тех, чьим семьям еще не шлют соболезнований. О
заживо забытых!
- А тебе, Иван, это не грозит, - огрызнулся Карпулин. - Ты у нас
прижизненно признанный, у тебя уже собрание сочинений выходить начинает.
Твои таланты не заметить нельзя, ты у нас классик классовый...
- А ты не издевайся, - темнея лицом, ответил Максимук. - Может, мне-то
цена и полтора дерьма, но не в этом дело. Ты о таких, как Вадим, думать
должен. Ведь его прибор вот-вот пойдет вслед за инверсином, а ты через
годик-другой снова крокодиловы слезы лить начнешь...
Я уже тогда чувствовал, что зря Ким Спиридонович шпильки Максимуку
подпускает, знал, что есть уже у Ивана Павловича нечто, за рамки выходящее,
но об этом позже. А тогда я промолчал, подло промолчал - показалось,
заступись я за Максимука, Карпулин решит, что я и сам в непризнанные гении
лезу через наверняка нелюбезную его сердцу оппозицию официальной классике.
Воистину выверт мозгов, и как помогла бы в тот момент малюсенькая таблетка
инверсина...
- Ладно, - примирительно сказал Ким Спиридонович, - я с тобой, Ваня,
как-нибудь отдельно поругаюсь. А сейчас давай-ка я лучше объясню Вадиму
Львовичу, зачем я его пригласил. Так вот, нужен мне твой прибор, Вадим
Львович, понимаешь? Боюсь я поездки, честно говорю - боюсь. Получается, зря
я столько лет Топалова поддерживал, а нынче выгораживать его сил нет. И
головомой за него принимать не желаю, не хочу стоять на ковре и кивать,
дескать, виноват-простите-больше-не-буду... Я бой дать хочу. Время сейчас
такое пошло - самый раз бой давать. Но чувствую - струсить могу. Ты меня
пойми, Вадим Львович, по-человечески пойми, я перед тобой, как на исповеди.
Я на танки в штыки ходил - не боялся, а нынче коррозия какая-то накопилась
- всего боюсь... Как это по-вашему называется: когда всего боятся?
- Панафобия.
- Вот! Значит, я панафоб... Не единственный, конечно, теперь целое
племя панафобов развелось, не знают, что с собой делать. Всего понимаешь,
боятся - кресло потерять, зарплату, распределитель, персональную машину,
загранкомандировки... Не то что гавкнуть не могут - пискнуть стесняются.
Чтоб ненароком события не опередить, вроде как в одиночку из окопа не
выскочить. А из всех дыр топаловы лезут, свой темп навязать пытаются - им
выгодно, чтоб все в окопах отсиживались и "ура" кричали и чтоб зачет велся
- кто громче кричит, тот и прогрессивней. Из всех дыр лезут... Страшно,
Вадим Львович, а?
- Вам от него с неделю как страшно стало, а мне - с тех пор, как я с
Топаловым работаю. И привык потихоньку.
- Привык и ничего не боишься?
- Почему ничего? Дело потерять боюсь. Соберут завтра правдоматы и на
запчасти спишут - чему радоваться! Но, я думаю, Ким Спиридонович, этого
общество еще больше бояться должно. Оно-то куда больше потеряет.
- Вот ты как все выворачиваешь! - выкрикнул Карпулин. - Общество за
твое дело больше тебя переживать должно, да?
- До чего ж ты все-таки профессиональный демагог, Кимушка, - вмешался
Максимук. - Все-то тебе с ног на голову перевернуть бы. Скородумов, между