"Александр Сергеевич Потупа. Скрипящее колесо Фортуны" - читать интересную книгу автора

регулярно устраивает набеги на родительскую квартиру, опустошая их
холодильник и кошелек. У нее безотказное оружие - белокурый ангельский лик,
две крупные совершенно параллельные слезы и беспомощно разведенные руки.
Она признает любые ошибки, много и со вкусом говорит о своих мучениях
("только последняя дурочка способна польститься на поэта"). Я думаю, что
она вовсе не дурочка, но, разумеется, ни капельки веры в звезду своего мужа
у нее нет. Она-то польстилась на поэта, а стала женой младшего редактора...
Из всего клана Рокотовых к Игорю хорошо относится только Наташа. Но
ей, восторженно-сумасбродной девчонке, бог велел. Зато Валика она ненавидит
смертельно, так и сыплет колкими гадостями. Валик снисходительно улыбается
- плевать он хотел на романтические чувства юной особы. Наступит момент,
когда я морду ему набью за эти улыбочки.
Самое любопытное, что оба рокотовских зятька мне не по нутру. Оба они
вынуждены наизнанку выворачиваться ради успеха. Хотя успех понимают
совершенно по-разному.
Валик станет хорошо обеспеченным чиновником, может быть, ускачет
довольно далеко. Татьяна ему под стать. Это ж надо! Твердая девица
оказалась - два аборта, лишь бы дитя не связывало руки.
Игорь отнюдь не блаженненький. Его пресловутая самоуверенность строго
ограничена рамками литературных дел, в остальном он даже застенчив.
Рокотовых не любит, но и Раечке не запрещает просить подаяние. Своеобразная
философия - почему бы обществу в лице ближайших родственников немного не
позаботиться о бутербродах для начинающего писателя! Не уверен, что эта
пара долго протянет. Рая ему явно в тягость. Слишком громко причитает она о
своей судьбе, слишком ярко афиширует родительские благодеяния. Я бы давно
послал ее ко всем чертям.
Но все сложно в этом лучшем из миров. Наверно сложней, чем среди моих
формул.
И вообще, займусь-ка я делом, а то весь вечер угробил на будущих
родственников. И едва не дошел до натурального промывания косточек, или как
там - копания в чужом белье? Хватит.


* * *

Оставил на завтра здоровенный интеграл. Кончился кофе. Осталось
полпачки сигарет. До получки пять дней. В пиджаке - трояк с мелочью. И
полторы сотни долга.
Поехать, что ли, на лето с бригадой? Нет, шеф вряд ли отпустит. У вас,
скажет, Ларцев, финишная прямая, то да се... К осени, скажет, положите
текст диссертации, а потом увлекайтесь на здоровье своими фантазиями или
разъезжайте с бригадами, и так времени уйму потеряли. Что поделаешь! У шефа
одни планы, у меня - другие. В фантазиях есть что-то такое, ради чего стоит
терять годы. Именно из-за таких потерь жизнь кажется бесконечной.
Перечитываю Бабеля, старый Машенькин подарок по случаю защиты диплома.
Здорово. До чего ж глубоко заглядывал он в души и в ситуации, до чего тонко
предчувствовал. Наверное, в литературе совсем как у нас - стремление к
предельно точной модели. Только человек, если говорить о нем искренне,
намного сложней наших электронов и галактик, неизмеримо сложней. Да и
откровенность встречается куда реже, чем тренированная сообразительность.