"Александр Потемкин. Я " - читать интересную книгу авторашансы. Перед начальником по режиму я стал раздеваться: сбросил бушлат,
китель, тяжелые башмаки, носки, брюки, рубашку, майку. Когда начал снимать трусы, он вдруг заорал: "От-ста-вить! Мигом получишь пятнадцать суток карцера за оскорбление офицера!" - "Вы же потребовали сдать лагерную униформу! Я лишь выполняю приказ". - "Иди в каптерку и переодевайся. Что перед носом свое веснушчатое тело демонстрируешь? Пошел!" - "Мне не во что переодеться", - вяло сказал я. "Как не во что?" - вскипел он. "Так! Я сирота. Когда попал к вам, мой рост был 159 сантиметров. Сейчас - 182". - "Не могу же я вот так просто дать тебе право государственное имущество присвоить!" Майор позвонил - видимо, в бухгалтерию, - и задал вопрос: "Караманову что-нибудь начислено? Девять рублей тридцать две копейки? А сколько стоит его форма? Как это? Вместе с обратным билетом двадцать три рубля сорок копеек? У него нет никакой личной одежды. Надо пересчитать". "За пятилетний срок я успел заработать целых девять рублей с копейками. Неужели и на воле так платят?" - пронеслось в моей голове. Бухгалтерия отобрала мой замызганный углем бушлат, тянувший на пять рублей, и взамен вручила обходной лист, в котором говорилось о перерасчете моего скромного капитала и государственного имущества - остатков арестантского платья. Мне выдали рубль семьдесят, охранник открыл дверь и, глядя мимо меня, бросил: "Вали, нерадивый!" Так в возрасте шестнадцати лет (по документам - почти девятнадцать) я вышел на волю. В карман кителя вложил свои документы - справку об освобождении и фальшивую метрику - и без особой радости шагнул за ворота. Пасмурное небо показалось как никогда серым. Снег сошел, было грязно, сыро и многолюдно. Хмурые лица прохожих, их какая-то озадаченная походка и нервные движения конечностей вызывали у меня унылое недоумение. таком несправедливом мире? С таким извращенным сознанием? Ведь никакого будущего у них нет! Надо что-то предпринять. Но способны ли они на это?" - пронеслось в моей голове. Я шлепал по городским улицам, совершенно не понимая, куда направляюсь и какой маршрут необходимо выбрать, - а идти, собственно, было совершенно некуда. Передо мной простиралась огромная Россия, однако места, где бы меня ждали или куда можно было бы стремиться, в ней не имелось. Неожиданно я вышел на открытый рынок с покосившимися деревянными прилавками. Торговки предлагали картофель, красную свеклу, сушеные грибы, шерстяные носки и шали. Какой-то мрачный мужик продавал топоры, другой - лопаты, грабли, вилы. Рынок меня никак не заинтересовал. Сделав круг, я двинулся на выход. Здесь стояло несколько потрепанных автобусов. На одном из них прочел табличку: Перевоз - Княгинин. Заглянул в дверь машины, спросил водителя: "Сколько стоит проезд?" - "Тридцать копеек!" - ответил он. "Тогда я поеду". - "Поднимайся. Билет нужен?" - "Нет". - "Возьму с тебя на гривенник меньше". Через несколько минут автобус уже вез меня в старый приволжский городок. Так началась моя жизнь в Княгинине. Первое время я находил приют в автобусах. На ночлег забивался под длинное заднее сиденье, а днем шатался по улицам. Через неделю я нашел работу на тарном заводе. Мне выдали молоток, гвозди, отвели место, подбросили подсобный материал и научили сбивать деревянные ящики под водочные бутылки. За каждый ящик платили по десять копеек. Первые дни я успевал сбивать не больше десяти ящиков, но уже на второй неделе работы в конце дня перед моим рабочим столом выстраивалось их пятнадцать - семнадцать штук. Когда потеплело, я тайно перебрался ночевать в тарный цех. Мой |
|
|