"Абель Поссе. Райские псы " - читать интересную книгу автора

конкретно-полезному. Город умел ладить с Ватиканом. Раз в полгода отсылали
туда подношение в виде больших партий саржи для сутан по цене всего в два
секи*.
Генуя: горы в три ряда, точно акульи зубы, отгораживали ее от эпохи, от
ветров перемен.
Правда, со стороны моря сюда все-таки могли проникнуть турецкие и
венецианские корабли. Но на каждого, кто пытался поближе подплыть к
скалистым берегам, обрушивалась ярость ринувшихся в бой лавочников.
(Известно ведь, что самое отчаянное сопротивление оказывают почитающие себя
беззащитными или праведниками, или теми и иными вместе.) Плохо приходилось
неосторожным пиратам. Дело довершали бродячие псы. Они спускались на берег и
пожирали уже растерзанные тела.
Именно детские годы подготовили Христофора к будущим подвигам. Как он
рос? В объятиях немудреных семейных традиций, черпая познания -
поостережемся говорить об образовании или воспитании - в приходской церкви.
Ему повезло, он не ведал чумы, не видел властных, победоносных дуче.
Он мягко втягивался в сеть заблуждений и словоблудия своей эпохи. А та
вкрадчиво готовила его к убогой кабале благоразумия.
Священник, падре Фризон, дождливым зимним днем, наскоро прочитав
привычную молитву и щедро наделив детишек тумаками, принимался за рассказы
об огненных драконах у адских врат, о вечных (вечных! вечных!) муках. Или
расписывал доброту Христа, да так, словно речь шла об его собственном
богатом и влиятельном дядюшке, которым так приятно похвалиться.
Еще он давал им уроки сурового милосердия: убей мавра, уничтожь, но не
забудь помянуть его потом в воскресной молитве (и даже попроси ему местечко
попрохладней, в чистилище для неверных).
Но надо признать, именно падре Фризон заразил Христофора страстной и
мучительной мечтой о Рае. В одну дождливую пятницу (в самый разгар зимы),
осушив за обедом полную бутыль "Lacrima Christi"*, священник изумил детей
рассказом о берегах, покрытых белейшим песком, о пальмовых рощах, что
перешептываются с ласковым ветром, о ярком полуденном солнце и небе эмалевой
голубизны. О модоке кокосов и несказанно сладких фруктах. О нагих телах
купающихся в прозрачных струях людей, о нежной музыке. Разноцветных птицах,
их трелях. О мирных хищниках и колибри, вкушающих сок розы. О мире
совершенном, забывшем о времени. И населенном ангелами! "Вот что такое Рай!
Вот откуда изгнали нар по вине Адама и иудеев! А теперь нас манит смерть,
возможность расстаться с грязной и безрадостной плотью, с чередою унылых
дней! А Рай - мечта, детки! Нет ничего лучше Рая..."
Священник взволнован; он плачет. Какая боль! Какая тоска! Хотя,
заметим, он, кажется, составил себе представление о Рае по гравюрам из тех
соблазнительных книг - поддельных дневников странствий, - что уже начали
выпускать в Венеции на новомодном аппарате - печатном станке.
А дети услышанным потрясены. Христофор рыдает во сне. Ему открылось,
что произошло ужасное несчастье. Владея всем, мы потеряли все. Нас лишили
настоящей жизни!
В доме царит белый цвет: овечьи шкуры на стульях и лавках, шерстяные
покрывала на кроватях, крынки с молоком для сыра, мучные облачка, что
поднимали дядья-булочники. И неизменные белые нити в руках Сусаны
Фонтанарросы, его матери. {15}
Белая шерсть выходила из чесальной машины - мягкая, воздушная, больше