"Макар Трофимович Последович. С тобою рядом (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

оружие. Но Корницкий был недоволен, ему хотелось действовать, сражаться.
- Покуда мы тут сами себе читаем проповеди, - говорил он на
подпольном партийном собрании, - они подвозят к границе пушки и пулеметы,
колючую проволоку и цемент. А мы бумажки с молитвами наклеиваем на хаты и
заборы: "Дорогие товарищи! Не платите оккупантам податей, не давайте
подвод..." Я в партию вступал не для того, чтобы деликатно раскланиваться
с оккупантами.
- А ты хочешь один их одолеть?
- Один не один, но я не могу терпеть, если вражеский сапог топчет
нашу землю. И с врагами надо разговаривать не шепотом воззваний, а громом
гранат и пулеметов. Ежедневно, ежечасно! Правда, Василь?
- Иначе и нельзя, - басом поддакнул своему давнишнему дружку и
командиру Василь Каравай, двинув широким плечом. - Разговоры тут не
помогут.
- Ну, вот видите! - с торжеством посматривал на руководителя
подпольной группы Корницкий. - Два за войну с оккупантами, три против.
- Глупости ты говоришь, Антон! Пойми, что после ваших налетов
приезжают карательные отряды, а бороться с этими карательными отрядами мы
еще не готовы. Они хватают и истязают ни в чем не повинных людей. А вы в
это время, не имея силы против этих бандитов, отсиживаетесь по хатам.
- И потом наносим такие сильные удары, что небу жарко становится. -
Считая, что разговор окончен, Корницкий встал. - Ввязываться в бой с
регулярными войсками не наше дело.
Люди выходили из помещения по одному и тонули в ночной мгле, ощупывая
в кармане холодноватую сталь пистолета. Смерть подстерегала их на каждом
шагу.
- Эх, хорошо там, в моих Пышковичах! - шептал иной раз своему дружку
Корницкий. - Повсюду свои люди - от волости до самой столицы! Повсюду
мирно пашут, сеют, поют в страду песни. Люди просто и открыто глядят друг
другу в глаза. А тут кнут да палки... Ты, Василь, помнишь пышковицких
девчат? Верочку-то не позабыл еще?
- Брось ты, Антон! - гудел Каравай.
- Нет, брат, не брошу. Мне хлопцы передавали, что она два дня ревела,
когда мы сюда поехали. Я и то думаю, такой кавалер! На голове репка с
красной звездочкой, теплые глаза, золотые усы, длинные, как у императора
Александра Второго. А самое главное, что из тебя за целый вечер ведь ни
одного слова не вытянешь... Девчата таких любят!
- Зато ты, как тетерев... Не знаю, как там обо мне, а Таисия от окна
не отходит, если ты к ним не забежишь. А и на что б тут, кажется,
глядеть-то, если правду говорить? Росту, можно сказать, ниже среднего,
глаза бабьи, лицо голое, как у ксендза. Изо всех мужских примет только и
есть, что нечесаные вихры под козырьком. Надень на тебя платье, шляпу, так
ведь вахмистры из жандармерии не дадут тебе проходу...
- Фю-у-у!.. - свистнул Корницкий. - Ты хоть и Шмель, а можешь иной
раз высказать интересную человеческую мысль. Сейчас придем домой и
проверим.
Они никогда не разлучались, эти два друга. Подпольщики и партизаны
любили их за безумную отвагу, за рискованные молниеносные налеты на
вражеские гарнизоны. Всюду у них были друзья, которые давали им приют,
предупреждали об опасности, сообщали о намерениях оккупантов.