"Макар Трофимович Последович. С тобою рядом (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

проговорил:
- Знакомьтесь. Это, Максим Степанович, Полина Федоровна - моя жена.
Такого внезапного и своеобразного признания Лазаревская совсем не
ожидала. Что это: безобидная шутка или, может быть, даже издевка? Не
успела она возразить и рассердиться на такое своевольство, как Максим
Степанович пожал ее руку и заговорил с чувством:
- Я очень рад, Полина Федоровна, что Антон Софронович наконец
стал-семейным человеком. Мы уже считали его вечным солдатом-добровольцем.
Стоит только где-нибудь начаться какой несправедливости, как Антон летит
туда, чтобы помочь обиженным. Правда, от подобных вмешательств ему нередко
достаются лишь одни шишки, а пирогами пользуются другие. Будем надеяться,
что теперь он немного успокоится. Заходите, пожалуйста, к нам в свободную
минуту.
Кроме Лайкова, оказалось много и других знакомых Корницкого.
Партийные работники, ученые из института белорусской культуры, инженеры,
командиры Красной Армии, которые по-дружески здоровались с Антоном
Софроновичем. Многие названные Корницким фамилии она часто встречала в
печати. Теперь, познакомившись с ними, Лазаревская удивлялась тому, что ее
представления об этих людях раньше были совсем иными. Например, автора
заученной на память поэмы "Босые на вогнище" она представляла
стремительным и неспокойным богатырем, а перед нею стоял на диво скромный,
удивительно тихий человек среднего роста, с мягким, как будто виноватым
взглядом. С ним была его красавица жена, актриса, которая исполняла роль
главной героини в фильме "Гришка-свинопас". Лазаревская узнала ее сразу.
Ей только не понравилось, что актриса курила и как-то невнимательно
относилась ко всему окружающему.
- Гляди, Владя, наш повстанец тоже пришел на премьеру, - услышала
Лазаревская чуть гортанный голос. - Ну, понравилось вам, товарищ
Корницкий, как боролись за волю наши деды?
Лазаревская обернулась на голос и увидела, не веря своим глазам, за
какой-нибудь шаг от себя Янку Купалу.
Знакомя Полину с прославленным поэтом, на этот раз он не повторил
того, что сказал Лайкову.
- Полина Федоровна, - сказал он просто, - тоже захотела посмотреть
новый спектакль. Это, дядька Янка, слушательница рабфака.
- И вы, Антон, видать, уже завербовали ее в свой партизанский отряд?
- улыбаясь, спросил Янка Купала. - Четыре миллиона белорусов еще стонут
под шляхетским ярмом. Быть того не может, чтоб вы согласились с тем, что
делается по ту сторону границы.
- Нет, дядька Янка, - тихо, но убежденно ответил Корницкий. - Я верю
в скорое воссоединение белорусского народа. Ах, если б вы знали, с какой
жадностью там слушают каждое слово минского радио! У меня сегодня ночует
Василь Каравай. Помните, я вам про него рассказывал? Он неделю тому назад
в хате одного радзивилловского лесника слышал стихотворение "А в Висле
плавает утопленник". Ваши слова несутся через все границы, минуют всех
жандармов и шпиков, чтоб вдохновлять и подымать людей на борьбу за свои
права.
- Василь Каравай, ваш помощник, жив? - быстро спросил Янка Купала. -
Я очень рад, - продолжал он. - Знаете что: зайдите, пожалуйста, с ним
завтра ко мне.