"Дана Посадская. Возвращение карнавала" - читать интересную книгу автора

Она заснула, прижимая к губам платок. Так вот откуда запах. Пятна крови
засохли и стали ржавыми - совсем как восходящее солнце за окном.
Матильда встала и подошла к окну, прижала лицо к холодной и пыльной
глади стекла. Где-то сейчас Шарлотта? Где она скрывается от солнечного
света? В черном лакированном гробу, обитом прохладным шелком? С голубоватыми
тенями вокруг запавших закрытых глаз? С руками, аккуратно сложенными на
груди - тонкими руками, похожими на белые паучьи лапы?
Неподвижная. Мертвая. Кукла. Они говорили, они предупреждали. Доктор.
Сама Шарлотта. "Я всегда была такой. Всегда".
Матильда подошла к постели Нины. Подушки заскорузли от запекшейся
крови. Глаза уже остекленели, а беззубый рот все так же улыбался.
Вы правда умерли счастливой, Нина? - прошептала Шарлотта. Во рту у нее
заскрипел грязный песок. - Вы ничего, ничего не поняли...
Улыбка Нины была такой блаженной, такой безмятежной. И Матильда вдруг
воочию увидела, что произошло. Нина умерла здесь. В своей комнате. Значит,
Шарлотта спустилась сюда. Спустилась сама. И Нина была вне себя от счастья,
она не могла поверить своим глазам. Ее девочка, ее радость, ее куколка снова
могла ходить! Нина смеялась и плакала от счастья, горячие слезы наполняли ее
глаза и скрывались в глубоких черепашьих морщинах. Она заключила Шарлотту в
объятия. Стиснула ее, что есть силы, своими руками, своими добрыми и
сильными руками. Она обнимала ее, забыв обо всем на свете, целовала ее
мягкие волосы цвета палой листвы, ее тонкие, как прутики, ледяные руки. И
она не заметила, она ничего не заметила... Не заметила, как это случилось,
как Шарлотта, ее девочка, прокусила ей шею и стала лакать, как котенок
молоко из блюдца.
Тяжелое, грузное тело обмякло в хрупких стальных руках. В глазах у Нины
темнело, но она была так счастлива... Она уже не ощущала ничего - только
приторный запах волос Шарлотты, запах гниения, запах склепа... Ее девочка,
ее любовь, ее малышка...
Шарлотта подвела, нет, поднесла Нину к кровати и уложила на высокие,
пышно взбитые подушки, - так же, как сама Нина каждый вечер укладывала ее,
Шарлотту, свою девочку, свою святыню, своего молчаливого беспомощного
ангела...
Влажное лоно постели прогнулось, принимая горячую слабеющую плоть. И
только тогда, только тогда Шарлотта оторвалась. Нина еще дышала, ей было так
хорошо... Волосы Шарлотты блестели и играли в обступавшей ее зябкой темноте.
Алые всполохи, рыжие всполохи... Шарлотта, красавица, Шарлотта, Шарлотта,
детка... Нина улыбнулась, и ее не стало.
Матильда долго, долго сидела у этой сырой теплой постели. Когда
Шарлотта стояла в дверях, она ни разу не взглянула... Это было тело, всего
лишь тело. Шарлоту никогда не трогали тела. Слишком много духа, слишком мало
плоти... Доктор, доктор...
Матильда, шатаясь, побрела в никуда, раздвигая руками липкий дурман.
Надо идти. Пока еще рано, пока никто не проснулся. Если кто-то увидит ее
выходящей из этого дома, в окровавленном платье, со склеенными кровью
волосами, решат, что это она...
Эта мысль ее рассмешила. В ребра снова впился чужой режущий смех.
Ванная. Она включила воду, сунула ладони под тугую струю, протерла
лицо. Оно было словно гипсовая маска. Белоснежная ванна. Нина купала в ней
Шарлотту до самого последнего дня. Она была такой сильной. У нее были