"Дана Посадская. Возвращение карнавала" - читать интересную книгу автора

другой - тело, обряженное в розовое платье. Ноги куклы били ее как живые.
Ян! Ян!
Она налетела на него, всхлипнула, уткнулась лицом в его грудь. От него
пронзительно пахло потом. И какой он уродливый, господи. И она такая же, они
похожи. В том танцевальном зале она становилась все уродливее и старше. А
Шарлотта была там и не видела ее, ей было все равно, все равно...
"Ян, приклей голову кукле", хотела она попросить, но не могла, ее губы
были как из песка. Вместо этого она сказала:
- Шарлотта...
- Шарлотта? - Он отстранился. - Ты пойдешь к ней? Сегодня? Сейчас?
- Нет, нет. Я не пойду к ней и ты не ходи.
- Почему? - Он смотрел на нее исподлобья, набычившись, с детским
недоумением. - Почему?
Потому что она - одна из них. Она не такая, как мы. Она сидела в том
бальном зале, держа черный веер... А он стоял у нее за спиной, он ласкал ее
плечи руками в белых перчатках, гладил ее шею, а она закидывала голову. А
потом он нес ее на руках по сожженному городу, залитому кровью...
Она не могла это сказать.
- Не ходи, - прошептала она снова. Голоса не было, только вздох. - Не
ходи к Шарлотте... никогда.
Она отбросила голову куклы, и та покатилась по полу, блестя голубыми
глазами.


2

"Ибо прах ты, и в прах возвратишься"...
Гроб опускался в черную землю, и заходящее солнце мусолило липким
воспаленным языком грубую крышку из темного дерева.
Тот, кто лежал в гробу, когда-то был человеком... мужем... отцом... Но
теперь от него осталась лишь оболочка - опустошенная, скомканная, как
обертка от конфеты.
Впрочем, черви неприхотливы и умеют довольствоваться малым.
Добродетельные существа, не так ли?
Воздух был жидким, синим, холодным. В дальнюю кладбищенскую стену,
отяжелевшую от рыжего плюща, закат забивал раскаленные гвозди.
Вокруг свежей могилы, пронзительно пахнущей влажным черноземом,
толпились люди. Мужчины - однообразные, прямоугольные и квадратные. И
женщины - одни худые, как метлы, с обглоданными лицами и колючими глазами;
другие - дородные, круглые; их телеса колыхались, как желе, под траурными
тканями.
Женщины сбивались в стаи, жужжали, лопотали, гудели на все лады,
оставаясь при этом в рамках почтительного шепота. Да, да, да... Нет, нет, ну
что вы... Да-да-да, все та же история... Да, ужасно... Ах, ужасно... Да, на
окраине...Нашли на рассвете... Да, конечно... Нет, как можно... Полиция
молчит... Никто не видел тело... Как? Отчего? Никто... не известно... Да,
чудовищно... Одно и то же... да... каждую ночь...
Вдова стояла поодаль, неподвижно, как истукан. Ее лицо ободрал и
отморозил ветер, щеки заскорузли от слез. Она держала за руку мальчика лет
четырех - хрупкого, болезненно бледного с большими серыми глазами.