"Кэтрин Энн Портер. Тщета земная" - читать интересную книгу автора

лицу.
Она вздохнула с горьким смешком. Смешок был мимолетный, а горечь явно -
постоянное состояние ее духа.
Миранда попыталась выразить сочувственное понимание.
- Я знаю, - сказала она. - Для меня перешивали платья Марии, на мне они
всегда сидели не так, как надо. Это было ужасно.
- Ну-с, - по тону кузины Евы ясно было, что ее разочарования
единственны в своем роде и ни с чьими больше не сравнятся, - а как твой
отец? Он всегда мне нравился. На редкость был красивый молодой человек. И
хвастун, как все в его семействе. Ездил только на самолучших дорогих
лошадях, я всегда говорила - он гарцует, а сам любуется собственной тенью. Я
всегда на людях так говорила, и он меня за это терпеть не мог. Я ничуть не
сомневалась, что он меня терпеть не может. - Нотка самодовольства лучше
всяких слов давала понять, что у кузины Евы имелся свой способ привлекать
внимание и увлекать слушателей. - Но ты мне не ответила, как же поживает
твой отец, милочка?
- Я уже почти год его не видела, - сказала Миранда и, прежде чем кузина
Ева пустилась в дальнейшие разглагольствования, поспешно продолжала: - Я
сейчас еду домой на похороны дяди Габриэла; знаете, дядя Габриэл умер в
Лексингтоне, но его оттуда перевезли и похоронят рядом с тетей Эми.
- Так вот почему мы встретились. Да, Габриэл наконец допился до смерти.
Я тоже еду на эти похороны. Я не бывала дома с тех пор, как приезжала
хоронить маму, это значит, постой-ка, ну да, в июле будет девять лет. А вот
на похороны Габриэла еду. Такой случай пропустить нельзя. Бедняга, ну и
жизнь у него была. Скоро уже их никого в живых не останется.
- Остаемся мы, кузина Ева, - сказала Миранда, имея в виду свое
поколение, молодежь.
Кузина Ева только фыркнула:
- Вы-то будете жить вечно, и уж вы не потрудитесь ходить на наши
похороны.
Похоже, это ее нимало не огорчает, просто она привыкла резать напрямик,
что думает.
"Все-таки, наверно, из любезности надо бы сказать что-нибудь такое,
чтоб она поверила, что ее и всех стариков будут оплакивать, - размышляла
Миранда, - но... но..."
Она улыбнулась в надежде этим выразить несогласие с нелестным взглядом
кузины Евы на младшее поколение.
- А насчет латыни вы были правы, кузина Ева, - прибавила она. - То, что
вы тогда мне читали вслух, и правда мне потом помогло ее учить. Я еще учусь.
И латынь тоже изучаю.
- А почему бы и нет? - резко спросила кузина Ева и тут же прибавила
кротко: - Я рада, что ты собираешься шевелить мозгами, деточка. Не дай себе
пропасть понапрасну. Работа мысли остается при нас дольше любого другого
увлечения, ею наслаждаешься и тогда, когда все прочее уже отнято.
Это прозвучало так печально, что Миранда похолодела. А кузина Ева
продолжала:
- В мое время в наших краях царили уж до того провинциальные нравы,
женщина просто не смела мыслить и поступать самостоятельно. Отчасти так было
во всем мире, но у нас, думаю, хуже всего. Ты, наверно, знаешь, я воевала за
право голоса для женщин, и меня тогда чуть не изгнали из общества... меня