"Кэтрин Энн Портер. Тщета земная" - читать интересную книгу автора

кобыле-мустанге. - При каждом скачке между тобой и седлом виден весь белый
свет". Если ездить на испанский манер, почти совсем нельзя приподниматься
над седлом и надо проделывать всякие штучки поводьями и коленками. Жокеи
сидят в седле так, что колени у них почти вровень со спиной лошади, а сами
приподнимаются чуть-чуть, легонько подпрыгивают, точно резиновый мячик. Что
ж, Миранда это сумеет. Да, она будет жокеем, таким, как Тод Слоан, и станет
выигрывать скачки по меньшей мере через раз. Тренироваться она пока будет
тайно, а потом в один прекрасный день, легонько подпрыгивая в седле,
появится с другими жокеями на скачках и выиграет главный заезд и всех
поразит, а больше всего - свое семейство.
В ту памятную субботу скакал ее кумир Тод Слоан и выиграл два заезда.
Миранда жаждала поставить свой доллар на Тода, но отец сказал: "Нет, детка.
Сегодня ты должна поставить на лошадь дяди Габриэла. Придержи свой доллар до
четвертого заезда и поставь на Мисс Люси. Выдача будет сто к одному.
Представляешь, вдруг она придет первой".
Миранда прекрасно знала, таких ставок - сто к одному - не бывает. Она
надулась, измятый доллар у нее в руке стал влажный и теплый. Она уже
выиграла бы три доллара, если бы поставила на Тода Слоана. Мария сказала
благонравно:
"Нехорошо ставить против дяди Габриэла. А так наши деньги останутся в
семье". Миранда скорчила ей гримасу, выпятила нижнюю губу. Паинька Мария не
стала с ней препираться. Только презрительно сморщила нос.
Они вручили свои доллары букмекеру перед четвертым заездом, и тут из
нижнего ряда, через головы зрителей, огромный краснолицый толстяк с
длиннющими косматыми бурыми с проседью усами окликнул:
- Эй, Гарри!
- Боже милостивый, да это Габриэл! - сказал отец. Он поманил усатого, и
тот стал пробираться к ним сквозь толпу, тяжело ступая по отлогому проходу.
Мария с Мирандой смотрели во все глаза, потом уставились друг на друга.
"Неужели это и есть наш дядя Габриэл? - говорили их взгляды. - Неужели это
романтический красавец, поклонник Ати Эми? Неужели это он написал про тетю
Эми стихи?" И о чем только думают взрослые, когда рассказывают свои сказки?!
Дядя Габриэл оказался очень толстый, рыхлый, в голубых глазах красные
прожилки, взгляд унылый и жалостный, а громкий невеселый смех больше похож
на стон. Вот он стоит над ними, высоченный, как башня, и кричит отцу:
- Ей-богу, Гарри, мы тысячу лет не видались. Ты бы хоть приехал
поглядел на лошадей. А ты все такой же, Гарри, как живешь, а?
Оркестр грянул "За рекою", и дядя Габриэл стал кричать еще громче:
- Пойдем-ка отсюда! Чего ты уселся со сквалыгами, тут все ставят по
грошику!
- Не могу! - закричал в ответ отец. - Я пришел с дочками. Вот они.
Дядя Габриэл благосклонно вперил в них мутный, рассеянный взгляд.
- Славная парочка, Гарри! - прогремел он. - Хороши как картинки.
Сколько им?
- Уже десять и четырнадцать, - сказал отец. - Несуразный возраст. Прямо
клубок змей, - похвастал он, - сплошь ядовитые зубы. Никакого сладу с ними
нет. - И он легонько распушил Мирандины волосы, будто хотел их взъерошить.
- Хороши как картинки, - вопил дядя Габриэл, - но обеим вместе далеко
им до Эми, верно?
- Верно, далеко, - во все горло согласился отец, - но они еще не