"Кэтрин Энн Портер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

ходе мексиканской революции 1910-1917 гг. (Здесь и далее примечания
переводчиков).} в безвкусной раме.
- Портрет должен показать, что на самом деле это происходило во времена
Диаса, - сказал Андреев, - а вот это, - и он постучал по кадрам,
изображавшим индейцев, - сметено революцией. Такие условия нам поставили, -
и хоть бы улыбка, хоть бы взгляд в мою сторону, - но несмотря ни на что, мы
снимаем уже третью часть нашей картины.
Интересно, как им это удалось, подумала я. В Калифорнии они числились
политически неблагонадежными, и подозрение это перекочевало за ними и сюда.
Нелепые слухи опережали их. Говорили, что они снимают фильм по приглашению
правительства. Говорили, что они снимают фильм отнюдь не по приглашению
правительства, а, напротив, по заказу коммунистов и тому подобных
сомнительных организаций. Мексиканское правительство платит им большие
деньги; Москва платит мексиканскому правительству за право снимать фильм; у
Москвы еще не было такого опасного агента, как Успенский; Москва вот-вот
отречется от Успенского; Успенскому вряд ли разрешат вернуться в Россию. На
поверку он вовсе не коммунист, а немецкий шпион. Американские коммунисты
оплачивают фильм, мексиканская антиправительственная партия втайне
симпатизирует России и втихомолку отвалила русским огромный куш за картину с
целью скомпрометировать правительство. У правительственных чиновников, как
видно, голова пошла кругом. Они соглашались со всеми сразу. Делегация
чиновников встретила русских прямо у трапа парохода и препроводила их в
тюрьму. В тюрьме было душно и противно. Успенский, Андреев и Степанов
беспокоились, не пострадает ли их аппаратура - ее подвергли строжайшему
таможенному досмотру. Кеннерли беспокоился, не пострадает ли его репутация.
Ему было слишком хорошо известно, какими безупречно чистыми методами
обделывает свои делишки взысканный богом Голливуд, и он трепетал при мысли,
чем это может для него обернуться. Насколько он мог судить, до отъезда из
Калифорнии все переговоры велись через него. Сейчас он уже ни в чем не был
уверен. Слух, что Успенский не член партии, а один из троих и вовсе не
русский, распустил сам Кеннерли. Он надеялся, что это как-то их
реабилитирует в общем мнении. После безумной ночи в тюрьму явилась другая
группа чиновников, более представительная, чем первая, и, расплываясь в
улыбках и рассыпаясь в извинениях, вернула им свободу. И тут кто-то пустил
слух, что русских посадили в тюрьму с чисто рекламными целями.
Тем не менее правительственные чиновники решили не рисковать. Не
упускать же случай снять фильм о славной истории Мексики, ее унижениях,
страданиях и венчающем их торжестве, которое стало возможным лишь благодаря
победе последней революции, и русских совершенно изолировали, окружив целым
штатом профессиональных пропагандистов, предоставленных в их распоряжение на
время визита. Десятки услужливых наблюдателей - искусствоведов, фотографов,
одаренных литераторов и туристских гидов - роем роились вокруг, дабы
направить их куда надо, показать им все что ни на есть самое прекрасное,
значительное, характерное в жизни и душе народа; если же камере все-таки
встречалось нечто далеко не прекрасное, на этот случай имелся весьма
сведущий и зоркий цензорский совет, чьим долгом было следить за тем, чтобы
эти скандальные сведения не проникли за пределы монтажной.
- Я не рассчитывал встретить здесь такую преданность искусству, -
сказал Андреев.
Кеннерли вздрогнул, что-то пробормотал, открыл глаза и снова закрыл их.