"Александр Поповский. Во имя человека" - читать интересную книгу автора

его успехи усидчивостью, присущей недеятельным натурам. И кому в самом деле
было бы под силу часами отделывать свои препараты? Слов нет, они поражали
художественностью отделки, - но к чему, казалось бы, такое изящество? На
практических занятиях по оперативной хирургии мы положительно недоумевали:
он с трупом обращался словно с больным. Трудно себе представить более
бережное отношение, более трогательную нежность к тканям. Много лет спустя,
наблюдая его операции в клинике, мы не увидели разницы между нынешним
хирургом и прежним прозектором. Те же осторожность и аккуратность. Он
тщательно обходил сосуды и нервы, вскрывал ткани послойно, точно изучал
анатомию. Малейшая резкость ассистента - слишком ли тот дернул желудок или
кишку - вызывала у него недовольство. Бывший прозектор остался верным себе.
Его осторожность оказалась продуманной системой. В секционной ее породила
страсть к хирургии, а в клинике - уверенность, что бережное отношение к
организму больного первейшая обязанность врача.
Неудивительно, что именно у Вишневского явилась решимость покончить с
наркозом.
С тех пор как возникла идея обезболивания, утвердилось убеждение, что
новокаин никогда целиком не сможет заменить хлороформ. Такие операции, как
черепные или на желчных путях, всегда будут сопровождаться усыплением
больного. Никто также не решится под новокаином оперировать очаг, где
протекает воспалительный процесс: уколы шприца могут открыть дорогу
заразному началу в здоровые ткани и породить сепсис. Всюду, где болезнь
порождает гнойник, в брюшной ли полости или на теле, анестезия должна
уступить свое место наркозу. Хлороформ удерживал важнейшие позиции,
препятствие казалось неодолимым.
Какое огорчение - иметь средство облегчить страдания больного и быть
вынужденным ему в этом порой отказать!
- Допустим, что это так, - соглашался Вишневский, - пусть тугая струя
новокаина может рассеять инфекцию по всему организму. Но почему этого у меня
никогда не бывало? В те трагические моменты, когда воспаление брюшины
грозило гибелью больному, струя новокаина, наоборот, возвращала умирающих к
жизни.
Что это, случайность? Удача? Отлично, он заново проверит влияние
анестезии на воспаленную ткань. Все, разумеется, будет сделано осторожно:
шприц не коснется воспаленного места и скопления гноя.
Шаг за шагом, от маленького фурункула к карбункулу, от воспалительного
очага на теле до гнойника внутренних органов, следовал отважный
исследователь.
- Я испытывал глубокую тревогу, - признавался позже ученый, - когда
проникал в брюшную полость, залитую гноем. В прошлом у меня были удачные
операции подобного рода, и это поддерживало меня. Я не отступал и решительно
анестезировал брюшину, эту чувствительнейшую к инфекции ткань.
Новокаин врывался в воспаленные ткани, рассеивал гной по всему
организму, и все-таки осложнения не наступали. Очаг воспаления угасал под
струей спасительной анестезии. Предполагаемая слабость местной анестезии
оказалась ее преимуществом. Извечное опасение хирурга открыть микробам
доступ в кровеносную систему, вызвать сепсис у ослабленного операцией
больного в этих случаях не оправдалось.
Долгое время Вишневский не рисковал применять анестезию при операциях
печени и желчных путей.