"Василий Попов. Кубанские сказы " - читать интересную книгу автора

наполненный душистым вином.
- Может быть, теперь, за дружеской трапезой, ты поведаешь нам, кто ты и
откуда? - ласково спросил старик.
- Я - кубанский казак Иван Чегода... Была у меня земля родная, любимая,
была мать-старушка, была дивчина кареглазая, а сейчас ничего нет, бобыль я!
Сожгли мое счастье проклятые турки!
- У нас общая дорога и одни враги, - сказал старик. - Русские воины и
воины солнечной Картли не один раз плечом к плечу стояли против турок. Езжай
с нами в Картли - там найдешь себе вторую Родину. Там собирается войско на
борьбу с турками...
То ли от сладкого крепкого вина, то ли от ласковых слов седоволосого
военачальника, но повеселел Иван Чегода.
...Как янтарные зерна в четках, один к одному вязались дни. И вскоре
далеко по турецкой земле, вплоть до голубого Трапезонда, гремело грозное имя
Ивана Чегоды. Самые отважные турецкие воины бледнели и поворачивали назад
коней, когда на них мчался хмурый, светлоусый воин в богатой одежде и
золоченом шлеме. Много побед одержал молодой сотник грузинского войска. Он
научил подчиненных ему воинов змеями красться в кустах к вражьему стану. Он
первый несся на коне в атаку, и никто не мог остановить его. Богатые одежды,
лихих арабских скакунов, дворец, украшенный алыми багдадскими коврами,
подарил герою-кубанцу грузинский полководец. Но никогда не улыбался Иван
Чегода, всегда холодны и страшны были его ледяные глаза. И слуги не раз
видели, как богатырь, уединившись в дальней комнате своего дворца, открывал
золотой ларец, доставал оттуда пучок сухой, невиданной в этих краях травы,
шептал тихие, ласковые слова о кубанской земле и плакал над сухим кустиком:
- Почему он не пахнет? Куда девался его степной медвяный запах?
И не могли понять люди: зачем было нужно нюхать сухую траву, когда
кругом столько ярких, пахучих цветов!
И опять луна и солнце отсчитывали сутки и месяцы. Однажды в тихий
весенний вечер, когда воздух был сладким от дыхания роз, Иван Чегода,
запершись в дальней комнате своего дворца, снова открыл золотой ларец.
Оттуда пахнуло крепким, густым, горячим запахом весенней кубанской степи. И
тут впервые заметили слуги радостную улыбку на лице грозного Ивана Чегоды.
Они широко раскрыли глаза от удивления, когда любимец старого князя сорвал с
себя драгоценные одежды, надел синие выцветшие шаровары, рубашку, расшитую
скромным узором, и заломленную назад старую шапку. Потом он снял со стены
шашку в черных потертых кожаных ножнах, взял длинное ружье, палочку свинца и
рог, полный пороха. Веселый, улыбающийся, он сам пошел в конюшни и, пройдя
мимо дорогих арабских скакунов, заседлал кубанского косматого коня. А когда
Иван Чегода выехал за ворота дворца, слуги услышали, что он поет громкую
песню, широкую и бурную, как горная река...
Вот и опушка дубравы. Вековые дубы шепчут молодыми листьями что-то
ласковое и приветное. Яркая, зеленая, усыпанная разноцветными искрами
цветов, дымится под солнцем весенняя степь. Жадно всматривается в нее казак,
нагибается с коня. Но нигде не видно низкой пахучей травки-чабреца. Только
старый сухой кустик шелестит под рубахой у сердца и дарит пьянящий аромат.
У степной балки навстречу казаку выехало трое людей в оборванных
свитках и облысевших папахах.
- Куда едешь, хлопец?! Там турки! - угрюмо сказали они.
- Еду на Кубань, на родную землю... Зовет она нас, чтобы освободили мы