"Виктор Поповичев. Гефсиманский сад" - читать интересную книгу автора

- Я сказал, чтоб вы срочно взяли мой личный самолет и отвезли госпоже
ящик хозяйственного мыла.
- Зачем госпоже столько мыла? Господин пошутил?
- Это русское мыло. Разве на Гавайских островах есть такое?.. А теперь
вези меня на мою виллу. Может, госпожа передумала лететь на Гавайские
острова.
- Какое, черта тебе в глотку, мыло?! Ты чего посреди улицы торчишь,
сволочь! Дай проехать!
Никифор перебежал дорогу и, подняв воротник, скорым шагом двинулся
домой. "Авось пронесет", - подумал он.

АВТОПОРТРЕТ

Он услышал всхлипывания женщины и проснулся. Нет, ничего не снилось.
Может, и не женщина плакала, а ребенок, живущий этажом выше. Сейчас было
тихо. Открыв глаза, он долго смотрел в потолок и силился вспомнить лицо
матери, которое знал лишь по фотографии, проданной вчера вместе с ажурной
бронзовой рамкой случайному прохожему. "Надо было фотографию себе
оставить, - подумал он, поднимаясь с кровати. - Выкинет... Зачем она ему?"
Он даже хотел бежать туда, где состоялась купля-продажа, но не смог
вспомнить места. Взгляд ткнулся в яркое пятно на выгоревших обоях. Опять
напряг мозг, но вспомнил только рамку и эмалевые - в виде ромашек -
медальоны в ее углах. "Ромашка... Отец называл ее Ромашкой". Ему стало жутко
от мысли, что уже никогда не вспомнит родного лица. Пальцы потянулись к
темному пятну на обоях, и хрусткая бумага затрещала под ногтями, обнажая
штукатурку.
Подошел к окну, открыл форточку. Несколько минут вдыхал уличный воздух.
"Я вспомню, - шептал он. - Обязательно вспомню. У нее были белые волосы
и..." И все. Напрасно он вглядывался в себя. В памяти жили другие женщины.
"Белые волосы... А глаза? Нет, не голубые... Карие?" Он облегченно вздохнул,
снимая с себя часть вины, потому что на черно-белом снимке невозможно
определить цвет глаз. Огрызком карандаша начал черкать на обоях, пытаясь
вычислить возраст матери. Сломанный карандаш полетел под кровать.
"Ромашка, - прошептал он, опустив голову, и посмотрел на ботинки, которые не
снимал, даже ложась в постель, как, впрочем, и одежду, не считая ватника и
шапки. - Надоело..."
Подрамник с холстом выполз из-под кровати, подпрыгнул и устроился на
треноге, которая, поскрипывая, развернула холст к свету. Пальцы дрожащей
руки постучали по холсту, и облачко пыли поплыло по комнате.
"Ромашка, - прошептал он. - Я сейчас нарисую ромашку..."
Стена разделяла два мира. Она была серой и твердой. На большом плоском
камне лежал ханурик по кличке Дим. Лучи солнца подползли к нему, коснулись.
Он открыл глаза и, потянувшись, сел. Вытащил из трещины в камне окурок,
закурил и зашелся в кашле. Потянул еще несколько раз, бросил, растоптал
окурок каблуком ветхого ботинка. Встал и пошел вдоль стены. Пройдя немного,
он ударил ребром ладони по серому бетонному монолиту. Потер ушибленное место
и грязно выругался. Следовавшая за ним подруга, Коншенс, вздрогнула, закрыла
уши ладонями. Ударив по стене еще несколько раз и вволю наругавшись, лег на
еще влажную от росы землю.
Вскоре он услышал шаги и увидел перед лицом ноги в импортных