"Александр Попов. Благоwest, или Невероятное сумасшествие (Повесть)" - читать интересную книгу автора

так уговаривал его, и этак. Не понимает Савелий! Да к тому же "Благоwest"
вознамерился разделить. Не позволю!" Рассказывает мне, а сам плачет, плачет.
И что же - убил! Убил Савелия, такого прекрасного человека! Ой, бедовая
голова. Как ему помочь? Не знаю. Я уже бессилен. И психиатры ему скорее
всего не помогут, потому что такой вид сумасшествия еще не зафиксирован
наукой и ученым миром - я проштудировал психиатричекие учебники и
справочники! Прибегаю к помощи правоохранительных органов - вмешайтесь,
спасите других людей.
Мне думается, если когда-нибудь какой-нибудь газетчик или писатель
нацарапает чего-нибудь про Цирюльникова, то этого автора непременно обвинят
в психологической недостоверности, в оторванности от жизни, в незнании
русского бизнеса и так далее и так далее. И, понятное дело, не напечатают
его произведения. Автору придется соврать редактору: мол, фантастика все
это, гиперболический вымысел, а не реальность, не реализм во всей его красе.
Только тогда, кто знает, напечатают, смилостивившись. Но вы-то, господин
Переломов, теперь знаете, что вся эта история никакая не фантастика и не
гипербола, а самая что ни на есть реальная, даже в чем-то обычная и
привычная нам всем. А коли знаете и верите мне (не сомневаюсь, что верите!)
- так спешите же, черт возьми!
За Цирюльникова Цирюльников. Но другой Цирюльников, хороший, учтите.
P.S. А ведь я ему отомстил - такой учинил в его дворце погром, что до
скончания своего века будет вздрагивать, как вспомнит".
Переломов дочитал, переворошил стопку бумаг, нашел какой-то листок,
сверяюще, придирчиво и одновременно ошеломленно смотрел то в него, то в
письмо. Выдохнул:
- Вот так делишки - его почерк, язви меня в душу. Что же получается: на
самого себя настучал?
Дал прочитать бумаги из следственного дела по факту ограбления семьи
Цирюльниковых и письмо криминалисту-почерковеду, и тот уверенно заявил:
- Почерка абсолютно идентичные. Сумасшедший накалякал?
- Все они, погляжу я, сумасшедшие, если не понимают, что так жить
нельзя. Им мало ртом, так они и ж.... хватают. Друг друга уничтожают. А
этот, похоже, так и душу и разум свои сожрал... чтобы, видать, никому не
досталось, даже детям его.
- Кто они?.. Ты побледнел. Что с тобой?
- Да так... Может быть, все мы такой же породы, только не каждому
предоставляется возможность испытать себя? Что-то я разворчался, как старик.
Ну, бывай!
Опергруппа криминальной милиции застала Цирюльникова в его настежь
открытом, темном и разгромленном самым варварским образом особняке. Луч
фонаря выхватил из тьмы хозяина, спавшего в тряпье и хламе на полу,
скрючившегося от холода.
- Вот так гипербола. Как говорится: хотите верьте, хотите - нет.
Оскалилась и зарычала собака.
- Похоже, тебе, псинка, уже нечего и некого охранять, - присел на
корточки Переломов. И собака, словно все поняв, нутряно, протяжно-страшно
проскулила, как по покойнику. Но может, просто пожаловалась, угадав в
Переломове доброго, участливого человека.
Цирюльникова растолкали, рослые парни-омоновцы ухватисто взяли его под
руки - думали, будет сопротивляться. Но он повис на их руках, обмяк и