"Александр Попов. Благоwest, или Невероятное сумасшествие (Повесть)" - читать интересную книгу автора

рехнулся...
Цирюльников и вправду со смертью Савелия изменился разительно, только
по завидному росту, мощному туловищу, широким плечам можно было теперь
как-то признать его. А так - и губы мокрились, и пустынные глаза на выкате
окоченели, и сам он весь чудной, непонятный - какой-то подмененный.
* * *


Морозной ночью после дня похорон Савелия к дому Цирюльникова подкатил
микроавтобус, из него выбрались трое здоровенных мужчин с бейсбольными
битами, следом размякшим отсыревшим мешком вывалился, но устоял на ногах,
высокий тучный мужчина. У каждого на голову была натянута защитная черная
маска с прорезями для глаз и рта.
- Крушить все. Ничего не щадить, - велел этот полный мужчина, на глазах
превращаясь из расплывшегося и безучастного в жесткого и напружиненного. -
Заплачу щедро. Вперед!
- Как прикажешь, шеф, - отозвался один.
Ходко прошли по двору, навстречу - встревоженный, оторопевший охранник,
но его сбили с ног ударом в челюсть, связали, за руки за ноги заволокли с
мороза в гостиную. Из закутка под лестницей показался еще один охранник,
заспанный, протирающий глаза. Он стал судорожно набирать номер на телефоне,
но и его повалили и связали. Со второго этажа прыжками прибежала овчарка.
Зарычала на непрошенных гостей, однако неожиданно замолчала, подошла к
полному мужчине и заскулила, ластясь. Ее хотели ударить битой. Но мужчина
потрепал овчарку по жесткой, ухоженной шерсти:
- Собаку не трогать. Еще в доме женщина и двое детей, их тоже не
трогать, но связать, в рот - кляп. Живо!
- Как прикажешь, шеф.
На втором этаже в спальнях, куда забрались двое в масках, закричали и
заплакали дети и женщина, но их связали и заткнули рты. В доме началось
нечто жуткое и невообразимое. Ожесточенно, расчетливо, развесело ломали и
разбивали битами все, что попадало на глаза. Звенело и обваливалось стекло,
скрипела и трещала мебель, трескалась и осыпалась штукатурка,
располосовывались и клочьями разлетались ткани, взрывались фейерверками
электрические приборы и лампы, подпрыгивала и разбегалась по полу разная
мелкая утварь.
Чуть парни затихали, тучный мужчина ревел на них:
- Крушить, ломать!..
И сам отчаянно-азартно крушил, ломал, рвал, топтал да сквозь зубы
приговаривал:
- Вот ему за смерть жены его! Вот ему за смерть друга его! Не будет ему
покоя на этом и том свете! Не жалейте, ребята, ничего! Крушите, ломайте,
пусть он потом взвоет от досады и злобы!
Уже и сам замаялся. Повалился на растерзанный диван. Сдавалось,
задремал. Подельники подхватили его за руки, унесли в автомобиль, поехали.
- Когда бабки будут? - растолкали его.
Он, пьяно покачиваясь, с прищуром таращился в запотевшее окно, протирал
его сорванной с головы маск-шапочкой. Потом, слабым, растекающимся голосом,
вымолвил:
- Здесь как будто. Тормозните.