"Александр Попов. Благоwest, или Невероятное сумасшествие (Повесть)" - читать интересную книгу автора

оставался странен и непонятен: становился то безмерно щедрым, то до
жестокости прижимистым, то сентиментально совестливым, то напрочь запертым
для чужого горя. Хлебников однажды открыто, как и принято было между ними,
сказал Цирюльникову:
- Саня, ты изменился так, что не пойму подчас - ты ли, дружище, передо
мной? Словно уже нет того жизнерадостного и распахнутого Сани Цирюльникова,
а кто-то другой влез на его место. - Помолчал. - Деньги, большие деньги,
чую, сломали тебя. А ведь они только лишь средство, чтобы стать лучше.
Понимаешь?
Цирюльников гнетуще посмотрел на товарища и не откликнулся. Он теперь
зачастую отмалчивался - быть может, явственно не понимая, как же следует
объяснить свои непривычные для окружающих поступки, свою жизнь, свои желания
и тяготения.
И Хлебников и Цирюльников в равных долях имели права на управление
фирмой, на ее корпоративные капиталы и имущество, но Хлебников сразу уступил
лидирующее место товарищу, попросил его стать генеральным:
- У тебя, Саня, нешуточный опыт управленца, надежные связи в
чиновничьей среде. Да и весь ты такой солидный, внушительный да еще к тому
же басовитый мужичина. Разделяй и властвуй! Но, смотри мне, не зарывайся!
Однако с некоторых пор Цирюльников нередко подолгу не выплачивал
работникам зарплат, обманывая их, что нет денег. А то и, ничего внятно
никому не объясняя, урезал жалованье, в самодурном пылу выгонял самых
толковых сотрудников, если те возмущались.
Хлебников создал при "Благоweste" благотворительный фонд. Но с годами
Цирюльников все реже перечислял фонду деньги, неоправданно задерживал с
ними. Хлебников возмущался и негодовал.
- Савелий, - бубнил Цирюльников, - я ведь понимаю тебя: надо делиться с
сирыми да убогими, но, пойми ты, деньги-то, черт возьми, мы с тобой не
украли - заработали как-никак!
Но иной раз удивлял и Савелия, и менеджеров своей щедростью и
уступчивостью. Чуть попросят - сразу дает, да столько отваливает, что и
Хлебников начинает ворчать, вроде как жалея денег:
- Шут тебя, Саня, поймет: то за копейку готов глотку перегрызть, то
растрясаешься.
- Да я самого себя, Савелушка, часом не пойму: будто, слышь, дружище,
кто еще во мне живет. Противоборствует со мной. И я - сдаюсь, каждый день
сдаюсь, как бы уступаю ему себя. Он вроде бы сильнее меня. Знаешь, даже
книжки по психиатрии стал полистывать, но в них сам черт ногу сломит. Не
нахожу там знакомых симптомов, значит, здоровый я? Как думаешь? А может,
науке еще неизвестна моя болезнь?
Хлебников испуганно посмотрел на товарища.
- Гипержадность твоя болезнь, - угрюмо отозвался Хлебников.
Без жены Александр Иванович прожил недолго. Повстречалась ему славная,
молоденькая, не глупая девушка Анастасия. Полюбил не полюбил, но подумал:
"Будет моим украшением". Сам он уже был толстым, с отвисающим двойным
подбородком, щекастым и морщинистым, как старик, хотя и сорока ему еще не
минуло. А она около него вся такая легкая и порхающая.
Богатевшему Александру Ивановичу день ото дня все сильнее хотелось,
чтобы подле него находилось много чего-нибудь красивого, шикарного,
отличного от обыденной ширпотребности - будь то дорогой стильный автомобиль,