"Александр Попов. Двадцать минут с ангелом (Очерк)" - читать интересную книгу автора

Уничтожить его, растоптать, сделать вид, что нет такого на белом свете?.."
Мужчина сутуло поднимается со стула, подходит к окну. Снова дождь,
дождь. Темно, темно.
"Грустно, господа, страшно грустно. Да еще этот чертовый дождь. Не могу
писать. И снова меня беспокоит "Утиная охота", - неужели пьеса и обо мне?
Нет, пусть она будет только о них! Нет, нет, лучше вообще ни о ком! Потому
что Зилов вошел тоже, как и Вампилов, в тоннель... но - с тупиком. С
тупиком!.. Господи, я что пишу? Сценарий для школьников! Так о каких таких
тоннелях и тупиках я могу говорить, убивать в юных душах веру в завтрашний
день!"
Мужчина разрывает написанные им листки, сминает клочки в кулаке.
"Что я там вижу? Зилов? Ты?! Мне уже мерещится? Я схожу с ума? Мне не
надо писать - сама жизнь за меня напишет? Я угодил в мистерию, в "Утиную
охоту" и вынужден играть Зилова? Дьявольщина!..
Появляется Зилов. С ружьем и трубкой в руках некоторое время он стоит у
телефона.
Не глядя, бросает трубку мимо телефона. Возвращается к столу,
устанавливает на должном расстоянии сдвинутый недавно стул, и, как только он
на него усаживается, Кузаков набрасывается на него сзади и выхватывает из
его рук ружье. Зилов вскакивает. Небольшая пауза.
ЗИЛОВ. Дай сюда! (Бросается к Кузакову. Борьба.)
САЯПИН. Витя... Витя... Что с тобой?
Вдвоем они его одолели и усадили на тахту.
КУЗАКОВ (с ружьем в руках). Псих. Нашел себе игрушку...
Помешали!.. Может, для Зилова и для меня это был бы единственный выход
из тупика. Кому не понятно: убиваешь себя - убиваешь свои страдания? А так -
продолжается путь в тоннеле. Но если упремся в тупик, то, получается, надо
идти в обратную сторону? Или - как?..
Вновь появляется Зилов.
ЗИЛОВ. Я еще жив, а вы уже тут? Уже слетелись? Своего вам мало? Мало
вам на земле места?.. Крохоборы! (Бросается на них.)
КУЗАКОВ. Врешь... Врешь... Врешь...
ОФИЦИАНТ (спокойно). Возьми себя в руки!.. Ты можешь взять себя в руки?
ЗИЛОВ (вдруг перестает сопротивляться). Могу... (Спокойно.) Я могу...
Но теперь вы у меня ничего не получите. Ничего. (Неожиданно берет у Саяпина
ружье и отступает на шаг.) Вон отсюда..."
Мужчина закуривает, роняя то папиросу, то спички.
"В зиловском тоннеле, кажется, нет и с противоположного конца света, с
того конца, откуда он начал свой страшный путь. Кто-то, наверное,
предусмотрительно заделал выход. Кто, Александр Валентинович? Кому, как не
тебе, знать! Репниковы-беликовы - охранители сгнивших устоев? Или мещанское
большинство? А ему в жизни не надо ничего такого, что хотя бы косвенно
напоминало о совести. Или о страдающей душе. Или о поисках смысла жизни. Но
этак наступит тупик для всех, и мы начнем себя истреблять!
Вампилов, скажи мне: "Не надо, дружище, раскисать. Ты должен написать
сценарий. Ты обязан сказать нечто такое детям, чтобы они стали лучше тебя,
нас всех, взрослых. Им - жить. И их жизнь непременно должна быть счастливой,
удачливой, доброй". Скажи! Молчишь?"
Садится за письменный стол, листает книги, пишет, иногда неприятно
усмехается. Опять встает, подходит к окну. Уже ночь. Снова закуривает, не