"Александр Попов. Мы большая семья" - читать интересную книгу автора

к воротам, ссутулившись и стараясь не шуметь, словно тайком убегал от мамы.
"Я понимаю, - быть может, хотел бы сказать он, - что поступаю скверно. Но
что же я могу поделать с собой?"
Я обернулся. Мама, прищурив глаз, улыбалась.
Выйдя за ворота, папка сразу выпрямился, словно сбросил с плеч груз, по
его усу потекла улыбка. Он пнул пустую коробку, вспугнув спавшую в траве
бродячую собаку.
- Галопом, Серьга! - приказывает он, подтолкнув меня в спину.
На берегу я быстро разматываю леску на двух своих удочках, наживляю
червей. Минута - и я уже рыбачу, широко расставив обутые в красные сапоги
ноги и хмуря брови, как бы показывая, что занимаюсь до чрезвычайности
серьезным, взрослым делом. От поплавка я постоянно отвлекаюсь: глазею то на
облака, то на беззаботных малявок в золотистой воде прибрежной мели, то на
воробьев и трясогузок, что-то клюющих в кустарнике.
Папка же прежде всего сядет, покурит, пуская колечками сизоватый дымок.
Посмотрит некоторое время на речку и небо, пальцем поскребет в загорелом
затылке.
Мои пробковые поплавки лениво покачиваются на еле заметных волнах. От
досады, переходящей временами в раздражение и почти обиду на "противных"
рыб, которые не хотят клевать, я часто вытаскиваю леску. И, к моему великому
удивлению, крючки всегда обглоданы. Покусываю ногти, забываю по-взрослому
хмуриться, впиваюсь взглядом в поплавки, словно гипнотизирую их. Но
неожиданно перед моими глазами вспыхнула бабочка. Она очень красивая:
исчерна-фиолетовая, с красными пятнами, и вся переливается на солнце. Села
на ветку карликовой вербы и, казалось, стала наблюдать за мной. Я загорелся
желанием поймать ее. Подкрался на цыпочках и протянул к ней руку. Бабочка,
как бы играя со мной, перелетела на цветок и сложила крылья: на меня! Я,
едва дыша, подошел к ней.
Папка крикнул:
- У тебя клюет!
Я ринулся к удочке и рванул ее вверх. Леска натянулась, тонко пропела,
и из воды вылетел радужно-зеленоватый, красноперый окунь. Я потянулся за
ним. Сейчас схвачу. От счастья сдавило дыхание, руки дрожали, а рот
раскрылся, будто бы я хотел заглотнуть окуня.
Но неожиданно случилось ужасное - окунь плюхнулся в воду. Я, вместо
того чтобы кинуться за рыбой, зачем-то крикнул: "Папка!.." - словно призывал
его выхватить из воды окуня.
Я буквально остолбенел. И в это короткое время все решилось: в первые
мгновения окунь замешкался, потом резко и звонко встрепенулся, над водой
пламенем вспыхнул его красный хвост, - таким образом, видимо, он попрощался
со мной. И - сиганул в родную стихию. Я еще вижу его спину, и вдруг, сам не
пойму, как у меня получилось, падаю с растопыренными руками на уходящую в
глубину добычу. Вода у берега была по локоть. Я поехал на ладонях по
скользкому бревну-утопленнику, не в силах остановиться. Хлебнул воды и
отчаянно булькнул: "Папка!.."
Я вертелся и дергался. Руки соскользнули с бревна, глубина схватила
меня и потянула к себе. Подбежал папка и рывком схватил меня за плечо. Он
оказался по пояс в воде.
На берегу папка расхохотался. Я же плакал об упущенном окуне и
барабанил зубами от холода.