"Сталь и Змея (=Конан-Варвар)" - читать интересную книгу автора (де Камп Лайон Спрэг, Картер Лин)

6 Вор

Два путешественника шатались по извилистым дорогам Шадизара в поисках новых развлечений. Они бродили по широким улицам и аллеям, упиваясь видами, запахами и звуками, столь новыми для варвара. По пути Конан обдумывал план своих поисков. Может быть, он ошибся, решив, что ведьма не зря направила его сюда. Пока еще в песнях с повторяющимся словом «Дуум» ему явно ничто не напоминало о ванирских всадниках и зловещем знамени их предводителя — ничто, кроме омерзительного культа поклонения Змее. Змеиные элементы в обоих случаях совпадали.

Солнце, словно красно-оранжевый мяч, садилось за остроконечные крыши высоких зданий и возвышающийся узкий шпиль мрачной башни. На большой площади в палатках зажглись огни. Собаки рыскали в тени в поисках отбросов. Лица с хищными глазами выглядывали украдкой из темных дверных проемов и окон с решетками. Когда людской поток спал, запылали костры, у которых собирались бродяги, ища тепла и человеческого общества.

Найдя харчевню, товарищи щедро потратили на хорошую еду несколько серебряных монет, украденных у мертвого солдата. Пока Конан, чавкая, жевал кусок жареной свинины, его приятель расспрашивал хозяина.

— Я Керлайт, — между прочим сказал гирканец, — эмблемой моего рода всегда были девять хвостов яков и лошадиный череп. Не видел ли ты когда-нибудь такое знамя?

Хозяин харчевни был чем-то раздражен. С показным равнодушием он только бросил, что слышал, как путешественники говорили о чем-то подобном.

— Знамена очень интересуют меня, — доверительно сказал Саботай. — Мне, наверное, надо было стать геральдистом! — После небольшой паузы он добавил с обезоруживающей улыбкой: — Я встретил один знак, который ты, может быть, видел — две черные змеи лицом к лицу, поддерживающие черное солнце своими скрученными хвостами…

— Я редко замечаю подобные вещи, они мало интересуют меня. Кроме змей Сета, других здесь нет. Им поклоняются в этих проклятых башнях, таких, как вон та.

— Значит, есть и другие? — резко спросил Конан.

Хозяин кивнул.

— Их много в Заморе. Как я слышал, по крайней мере, по одной подобной башне в каждом городе и каждом городке. Видишь ли, чужестранец, только их теперь и строят. В последние несколько лет этот культ сильно распространился.

— О-о! — простонал Конан.

Его интерес побудил хозяина харчевни снизойти до доверительного разговора.

— Совсем недавно прислужники культа Сета были всего лишь жалкой кучкой людей, теперь они повсюду.

— Что ты говоришь? — изумился Саботай, подмигивая молодому киммерийцу.

— А как же! А вон та башня — мать их всех. Они называют ее Башней Черной Змеи.

Веселый огонек загорелся в глазах гирканца. Он уже открыл рот, чтобы задать еще один вопрос, но Конан опередил его:

— В процессии сегодня вечером выкрикивали имя, что-то вроде «Дуум». Не знаешь ли ты, не имя ли это какого-нибудь человека?

Хозяин пожал плечами.

— Я не связываюсь с ними, чтобы и они не трогали меня. Я ничего не знаю об их порядках. Говорят, что они убийцы. Они любят смерть больше, чем жизнь, а объятия ядовитых змей им милее, чем человеческие. Но я против них ничего не имею… Посмотрите, господа, я только сегодня получил это от торговца из Истерлина.

Он достал шелковый кошелек, полный увядших лепестков черного цвета.

— Черный Лотос из Кхитая, — прошептал он. — Самый лучший.

Саботай облизнул губы. Серебро перекочевало из рук в руки. Когда они направились к выходу, маленький человечек раскрыл кошелек. Он положил один лепесток под язык и предложил другой Конану. Конан отрицательно покачал головой.

В последующие дни Конан пытался найти работу стражника или солдата, но все, к кому он обращался, отказывали ему, потому что он знал только несколько ломаных слов по-заморийски. В конце концов, после покупки очередной порции еды для них обоих, Конан сказал Саботаю:

— Это были наши последние деньги. Сегодня мы заплатили за ночлег, но что мы будем делать завтра?

Товарищи сидели за столом в кабачке, где они отдали свои последние деньги. Саботай размышлял вслух:

— Ты можешь продать эту побрякушку, что висит у тебя на шее. Она странной формы и сделана умело.

— Я нашел это в ведьмином доме, — возразил Конан, — и я не сомневаюсь, что она служила силам зла. Кроме того, это дорогая игрушка, подумают, что я украл ее.

— Нищие не выбирают, — пожал плечами гирканец. — Если, конечно, ты не хочешь продать свой старинный меч. За него тоже дадут неплохие деньги.

— Меч? Никогда! — воскликнул Конан. — Он спас меня от волков и послужит мне еще, когда придет время. Такое оружие мог бы сделать мой отец.

— Ну, тогда мы завтра голодаем, — безразлично сказал Саботай. — Я больше тебя привык к этому, киммериец.

— Если бы ты не потратил так много на свое проклятое зелье из Черного Лотоса, у нас бы еще оставались деньги на еду и жилье!

Саботай злобно огрызнулся и молча закончил еду. Они постепенно становились друзьями и не собирались ссориться из-за такого пустяка. Наконец Конан проворчал:

— Приведи меня к ювелиру, который покупает драгоценности из дальних стран.

Саботай, прикрывая рукой улыбку, повел киммерийца в квартал воров, известный как Маул.[1] Когда они проходили мимо башни культа зловещего стигийского Бога-Змеи, Конан остановился и долго смотрел на ее величественные очертания.

— Знаешь ли ты, что там внутри так хорошо охраняется жрецами? — спросил Саботай, хитро взглянув на своего спутника.

— Нет.

— Бриллианты… бесконечные богатства. И самый большой рубин, его зовут Глазом Змеи… Считают, что он может управлять человеческими мыслями… А ты не хочешь ли узнать, что там еще есть?

— Нет.

— Змеи. Здесь жилище змей, которых ты видел в процессии. Не хочешь ли заполучить змею, как у служителей Культа?

— Довольно. У нас есть другие дела, — резко оборвал Конан.

Но его глаза, глаза человека, рожденного в горах, скользили по монументальному зданию, похожему на скалу в его родной Киммерии. Да, его можно покорить… Если у тебя есть подходящее снаряжение, отвага и надежный меч.

Саботай провел своего друга по нескольким темным переулкам. В одном из них седая и согбенная старуха поманила их какими-то странными культовыми вещицами.

— Несколько амулетов защитят вас от зла, — предложила она.

— Они мне нужны не больше, чем ты, старуха! — сказал Саботай. — Я сам зло! — рассмеялся он.

— Да скиснет молоко твоей матери! — проворчала она, ковыляя прочь.

Когда спутники пробирались по улице проституток, грязная девка незаметно подошла к ним.

— Вот врата Рая, — вкрадчиво сказала она, улыбаясь Конану, и, приподняв край своей одежды, выставила напоказ стройные бедра.

— К несчастью, у нас нет денег, — сказал Саботай. — Боюсь, они не будут любить нас ради нас самих.

Конан с отвращением посмотрел на гирканца: слишком ярки были еще воспоминания о ночи, проведенной в доме ведьмы.

На улице зверей неприятное чувство переросло у Конана во что-то похожее на омерзение. Всюду вокруг них кишели бесчисленные представители фауны всех видов, многие были из неизвестных киммерийцу земель. Они хрюкали, рычали, лаяли и блеяли. Земля вокруг них была вся загажена. Торговцы спорили о ценах так яростно, что товарищам еле-еле удалось протиснуться между ними.

— Здесь всегда такая вонь? — спросил Конан. — Неужели сюда не заглядывает свежий ветер?

Саботай ничего не ответил, потому что у него не было ответа на вопрос человека, всю жизнь прожившего в горах.

Через минуту Конан, заглянув в открытую дверь, увидел, что там идет какой-то магический ритуал. Он понял только, что в нем задействованы несколько обнаженных мальчиков и молочно-белая корова.

— Будет ли конец непристойностям, называемым цивилизацией? — спросил он Саботая.

— Во всяком случае не в Шадизаре, — с безразличием многоопытного человека ответил гирканец.

Конан молча уставился на бесформенное существо, прошмыгнувшее мимо него. Ему показалось, что чудовище олицетворяло собой все то злое, что создали люди, построив большие города.

Маул был тайным убежищем насильников, убийц и извращенцев. Здесь также собирались воры и те, кто продавал краденое торговцам, менее щепетильным, чем их законопослушные коллеги.

Друзья нашли лавку торговца драгоценностями. Это было неухоженное строение, которое можно было с легкостью покинуть, если власти будут искать владельца. Конан снял со своей сильной шеи изображение, украшенное драгоценными камнями, и протянул его скупщику, старому шемиту, если судить по его тюрбану и седой вьющейся бороде. Острые глаза торговца оценивали продающего, как казалось, более внимательно, чем вещь, которую тот продавал.

— Она старая, очень старая, — пробормотал ювелир, с большим интересом изучая вещь. — Она из какой-то неведомой страны, лежащей за тысячи лиг к востоку, а то и дальше. На ней лежит печать веков.

— Что означают символы, которые высечены между рубинами, обрамляющими это странное изображение? — спросил Конан. — Они говорят о колдовстве, или мне это только кажется?

Шемит изучающе посмотрел на молодого киммерийца. Хотя жадность засветилась в его небольших глазках, он ответил с напускным равнодушием.

— Вещь древняя и сильно изношенная. Не особенно дорогая, — сказал он. — А что касается магической силы, то разве можно судить об этом, пока эти свойства не могут быть показаны? Я даю тебе за нее две с половиной кроны, и это щедрое предложение. — Он отвернулся и начал особой щеткой сметать пыль с полки, где был разложен его товар.

— Идет, — быстро сказал Конан, не обращая внимания на еле заметное подергивание за рукав.

Торговец обернулся и кинул в протянутую руку Конана несколько маленьких кусочков золота. Когда они отошли от лавки, Саботай взорвался:

— Идиот! Простофиля! Каждый дурак знает, что нельзя принимать первое же предложение. Я бы мог, немного поторговавшись, получить вдвое, а то и втрое больше.

Конан рассерженно сказал своему спутнику:

— Почему же ты не сказал этого вовремя?

— Ты не предупредил, что собираешься делать, а никто не станет поправлять руку стрелка, когда тот уже натянул тетиву!

Приступ негодования как ветром сдуло, и Конан сказал:

— Боюсь, ты имеешь на это право. Я никогда не учил законы торговли. В следующий раз я предоставлю это дело тебе.

— Признание своей невежественности, — ответил гирканец, — это начало мудрости, как любил говорить один кхитайский философ. Не переживай так. У нас достаточно денег, чтобы прожить две недели, а к тому времени, я уверен, что-нибудь да подвернется.

Конан проворчал:

— А если нет, что мы будем делать тогда? Я должен отыскать убийцу моих родителей, того, кто нес ту эмблему. Моя киммерийская честь требует этого!

— Да пошел ты к черту со своей змеиной эмблемой и киммерийской местью! — Саботай кивнул в сторону черной башни; безмолвная и угрожающая, она была видна с каждой улицы и из каждого закоулка. — Мне кажется, я знаю, что сделает нас богатыми, как короли…

— У тебя больше идей, чем копыт у осла, — заметил Конан. — Что же на этот раз?

— Если это и вправду Башня Черной Змеи, как нам сказали, то я, к твоему сведению, кое-что слышал о ней от людей, испытывающих к ней профессиональный интерес, от моих братьев-воров.

— Ну, и что ты слышал?

— Слышал, что в ней собраны невиданные богатства, — прошептал Саботай, облизывая пересохшие губы. — Сюда прибывают пожертвования от верующих из каждой общины Культа со всего королевства: золото, вино, бриллианты. Жрецы ценят хорошо ограненные драгоценные камни, глубокие и немигающие, как глаза змей, которых они обожают.

Конан заворчал. Он никогда в жизни не воровал ничего, кроме разве нескольких фруктов из соседского сада, если не считать снаряжения мертвого гирканца да еще вещей из дома исчезнувшей ведьмы. И, пока он не встретил Саботая, он презирал всех воров. Киммерийцы никогда не крали друг у друга, хотя они спокойно грабили земли тех кланов, с которыми воевали.

Теперь, в городе, при недостатке денег и малых шансах наняться куда-нибудь, пока он получше не выучит заморийский, ему обязательно нужно было найти способ удовлетворять свой волчий аппетит. Видя, что он сомневается, Саботай продолжил:

— Говорят, что там лежит самый большой драгоценный камень. Тот самый Глаз Змеи, о котором я говорил. Это такой редкий камень, что мы сможем купить на него целое графство. По слухам, он обладает и магической силой, но я не верю в эти толки. Его ценность в настоящих деньгах вполне достаточна.

Конан выразил сомнение:

— Такое сокровище наверняка хорошо охраняется.

— Да, — Саботай убежденно кивнул, — но не людьми, а змеями, которые свободно ползают по своим извилистым дорожкам, как собаки бродят возле домов моего народа.

— Так ли? — спросил Конан.

Саботай развел грязными руками:

— Ты ищешь змей; я — богатство. Может быть, мы сможем найти и то, и другое в этой башне…

В конце концов, они решили проникнуть в башню, хотя киммерийцу эта идея не особенно пришлась по душе. На следующий день, согнувшись над скудным обедом, они разработали план. Их и без того тихий шепот заглушался потрескиванием жаркого огня в камине. Они решили приступить к выполнению своего дерзкого замысла ближайшей ночью, потому что небо было затянуто тучами, застилавшими полную луну, что было очень удобно для их целей.

Темнота окутала двух грабителей своим бархатным одеянием, когда они взбирались по крутому подъему на холм, с которого черная башня вздымалась к суровым небесам. Подножие холма было обнесено стеной, увитой виноградом и украшенной им, словно старинным рисунком. Никакая веревочная лестница не могла быть удобнее, чем эти прочные переплетающиеся ветви винограда. Саботай, как более легкий, вскарабкался на стену первым. Поднявшись, он чуть слышно прокричал по-птичьи. Тогда киммериец последовал за ним.

Спрятавшись в тени сухих ветвей низкого кустарника, воры осматривали проход, отделявший их от подножия башни. Узловатые деревья предупреждающе поднимали свои ужасные ветви. Острые скалы высовывали из бесплодной почвы неровные клыки. Башня, черная на фоне облачного неба, вздымалась ввысь. Она была абсолютно гладкой, из темного камня, где-то в вышине она сужалась и острым пиком вонзалась в небеса. Между башней и спасительным кустарником в беззвучном вопле открыла пасть блестящая лужа. Незваные гости уже собирались покинуть свое убежище и приблизиться к башне, когда ветка хрустнула под чьей-то ногой и из глубокой тени башенной стены появилась фигура.

Как раз в это мгновение серебристый луч луны прорвался сквозь щели облачной дымки, осветив вновь прибывшего. Это была женщина, молодая и прекрасная. Лунный свет заливал ее плечи, играл на голом мускулистом бедре и длинной стройной ноге танцовщицы или акробата. Конан затаил дыхание. Того, что он успел разглядеть, было вполне достаточно, чтобы полностью воссоздать ее образ.

Поверх черного шелкового белья на ней был короткий костюм из черной кожи, не закрывавший ее руки и ноги. В мгновенной вспышке лунного света Конан увидел, что тело женщины, бронзовое от загара, налито стальной силой. Ее башмаки были высоко зашнурованы, светлые волосы спадали на плечи, а лоб обхватывал металлический обруч. Взгляд Конана скользнул по поясу, где были привязаны шелковая веревка и трехзубый крюк. Кривой нож в ножнах, почти такой же длинный, как сабля, висел на ее бедре.

Конан пошевелился, и сухой лист хрустнул под ним. Женщина бросила взгляд в ту сторону, откуда послышался звук, и в то же мгновение кривой клинок был выхвачен из ножен и приставлен к груди Конана. Казалось, что женщина могла видеть в темноте, как кошка. Поскольку прятаться было уже бесполезно, Конан медленно поднялся, держа все время обе руки на виду, так как пропорции и форма меча женщины были подобраны так, что можно было и метать его, и рубить им.

Конан и женщина изучающе смотрели друг на друга, пока луч света не померк и не исчез совсем.

— Ты не стражница, — прошептал Конан.

— Не больше тебя, — ответила девушка. — А кто это там, рядом с тобой, пытается лежать беззвучно, а дышит тяжело, как толстяк?

— Еще один вор, — ответил Саботай, вставая. — Боюсь, что мои манеры несколько грубоваты.

— Кто ты и откуда? — холодно обратилась девушка к Конану.

— Я Конан, киммериец, убийца по профессии, вор по необходимости. А это Саботай, гирканец…

— Вор и по выбору, и по профессии, — не без гордости отрекомендовался Саботай. — Мы пришли поживиться сокровищами из здешних кладовых.

Девушка широко улыбнулась. Несмотря на темноту, было видно, как блеснули ее белые зубы.

— Вы два дурака, которые смеются над верной смертью! У вас нет даже веревки и крюка. Как вы, интересно, собираетесь проникнуть в башню — полететь на спине у дракона? Здесь нет окон внизу.

— У меня есть свои средства, — сказал Саботай. — Правда, мой друг хуже подготовлен. А кто ты, девчонка?

— Я Валерия, — коротко ответила она.

Саботай чуть не задохнулся:

— Неужели та самая Валерия?

Девушка кивнула. Конан озадаченно посмотрел на своего товарища.

— Это знаменитая дама, Конан. Как говорят, сама королева воров. Но скажи мне, госпожа, где твоя шайка разбойников? Неужели ты собиралась одна покорить башню Змей?

Девушка пожала плечами.

— Все они дураки и трусы! Некоторые исполосованы змеиными бичами; другие боятся этого демонического культа; все трепещут перед человеком по имени Дуум.

Конан вздрогнул при звуке этого имени. Остроглазая Валерия заметила это движение.

— Ты не боишься этого имени, киммериец. Но оно, как мне кажется, что-то для тебя значит. Тут, в башне, поклоняются странным богам; ты что, один из них?

— Это не мои боги, девчонка! — прорычал Конан.

Она пожала плечами и перевела свое внимание на башню.

— Ужасы таятся за этими стенами, — пробормотала она.

— А также богатства, — сказал Саботай.

Валерия улыбнулась:

— Ну, тогда иди первым, маленький человек.

В конце концов на Башню Черной Змеи первым взобрался Конан. Пришлось три раза забрасывать крюк, прежде чем он надежно укрепился в кладке верхнего карниза башни. Конан попробовал шелковую веревку и убедился, что она может его выдержать. Саботай, не обращая внимания на эти приготовления, был поглощен привязыванием стальных когтей к обуви и пары бронзовых крючков к запястьям. Затем он вонзил крюки в просвет между гладкими камнями и усмехнулся.

— Я не доверяю веревкам, — сказал он. — Я полезу по-своему.

— Как хочешь, — сказал Конан, пожав плечами.

— Поменьше разговоров, — огрызнулась Валерия. — Богатство половины мира лежит у вас под рукой, а вы тратите время на пустую болтовню.

Заворчав, Конан начал подниматься. Валерия последовала за ним. Ее гибкое тело без усилий двигалось по стене. Она, смеясь, посмотрела через плечо на карабкающегося гирканца и спросила:

— Ты хочешь жить вечно?

— Я лезу быстро, как могу, — сказал Саботай, задыхаясь. Колчан и лук, как горб, висели у него за спиной. Он добавил, бормоча себе под нос: — Эта женщина лазает и шипит, как кошка.

Темнота сгущалась под ними, но они редко смотрели вниз. Наверху, с порывом свежего восточного ветра, облачная завеса рассеялась. Луна смотрела на них своим большим белым глазом, словно желая продемонстрировать их всему свету. Конан выругался и обернулся на спящий город. Огни костров и очагов были подобны ожерелью из топазов, золота и сверкающего жемчуга. Он был теперь так же высоко над опустевшими улицами, как часовые на башнях близлежащего королевского дворца. Эта мысль смутила его, и он поспешил подняться еще выше.

Вскоре Конан добрался до узкого окна, из которого шел неровный свет, доносились странная, нестройная музыка и приглушенный барабанный бой. Его слуха коснулся неясный хор шипящих голосов, которые не были похожи на шепот человека, и слабая сладковатая струйка фимиама проникла ему в ноздри. Неожиданно в окне появилась огромная голова. На Конана уставились холодные узкие глаза, а раздвоенный язык ощупывал воздух. Конан отшатнулся столь стремительно, что чуть не выпустил веревку. Но вскоре он понял, что оконное стекло отделяет его от гигантской рептилии.

Конан возобновил подъем и достиг парапета. Зубцы крепостной стены напоминали зубчики короны — на них покоились мириады ярко сверкающих бриллиантов. Они переливались, будто снежная корочка под таинственными лунными лучами, и рассыпались тысячами маленьких радуг.

Оглянувшись, Конан перелез через парапет. Но как только он приземлился с другой стороны, на него набросилась огромная фигура. Она была похожа на человеческую, но с длинными, как у обезьяны, руками. Существо — человек, дьявол или обезьяна, Конан не знал, кто — неожиданно ударило его так, что он повалился на землю.

Когда же Конан поднялся на ноги и выхватил свой меч, то увидел, что его противник, закутанный в плащ с капюшоном, с руками, покрытыми мерцающими чешуйками, вместо того чтобы прикончить незваного гостя, перегнулся за край и неловко пытается снять крюки, чтобы сбросить веревку, за которую цеплялась Валерия.

Конан навалился на спину непонятного существа и нанес ему несколько ударов мечом. Острие распороло материю, и из-под нее, там, где должна была бы оказаться голова, появилась мягкая, как грибница, растительность, в сплетении которой сверкнул ярко-красный глаз. В ужасе Конан нанес еще один удар и рассек его. На грудь варвара из раны брызнула жидкость. Когда же он поднял меч, чтобы снова ударить существо, оно повернулось, и мощные чешуйчатые руки сомкнулись на горле Конана.

Киммериец сильно ударил отвратительную тварь о парапет и вонзил свой меч в брюхо чудовища. Все в крови, невиданное существо, обмякнув, повисло на зубцах. Пока оно боролось со смертью, Конан во мгле разглядывал его: глубоко посаженные слепые глаза истекали слизью; широкая, лишенная губ пасть, похожая на лягушачью, была прикрыта складками чешуйчатой кожи. Зарычав, словно леопард, Конан сгреб неподвижное тело, затем, собрав воедино все свои борцовские навыки, он поднял его высоко над головой и бросил на покрытый бриллиантами парапет. Раздался глухой удар; к небу поднялся затихающий вопль.

Совсем рядом за его спиной рассмеялась женщина. Конан обернулся и увидел, что Валерия пролезла между зубцами башни и с небрежной грацией перегнулась через парапет.

— Для вора ты хорошо убиваешь, — фыркнула она, смеясь.

— Ты для вора тоже хорошо лазаешь, совсем как горный человек, — ответил он, вытирая свой меч и пряча его в ножны.