"Борис Поплавский. Домой с небес " - читать интересную книгу автора

радостно, не достойно рожденного, что-то спокойно уничтожающее было и для
него самого в этой непорочной, нервной механике, оно рождало недобрый страх,
архаический страх, восхищение перед богами, по которому они безошибочно
опознавали смертных и, улыбнувшись, отворачивались от них. Олег и Таня тоже
поднимались в горы. Таня - весело, спокойно, все замечая, все отмечая на
своем пути, Олег - невесело, беспокойно, восторженно, путанно, невпопад
отвечая ей. Ходила Таня неутомимо крепкой, без сухости, хорошо поставленной
ногой перепрыгивая с камня на камень, карабкаясь все выше и выше, бравируя
бесстрашием, наслаждаясь страхом - пока наконец на гребне горы не раскрылся
им по ту сторону ровно такой же, только еще более девственный пляж, и она
сдалась, поняв, что за новой, еще более высокой горой, которой он
оканчивался, преграждался, опять море на белом песке целуется с берегом без
свидетелей и что ему все равно не помешаешь.
Здесь, среди горячих камней, они устроились, сели, и был у них первый
большой разговор, во время которого Олег все время соглашался, вдруг
сорвавшись в какую-то бездну неведомых истин, совершенно противоположных
всему тому, чем он так долго и бесконечно печально жил, но за
стремительностью полета, отступничества был недобрый страх, вездесущий страх
неизвестного, непоправимого, до боли сжимающий внутренности.
Что, собственно, он находит в этой толстой и наглой женщине? То, что
она может хорошо родить? Его родить - с его грязными ушами и безвольным
ртом. Но она предпочла бы родить от меня, а я не хочу родиться. Рождаясь
вновь, согласиться родить не соглашался никогда. Едва родившись, стал
бороться за пробуждение, воздержание ценою жизни.
И какой за нею стелется лисий, песий запах. Идет и хвостом за собою
следы заметает. Толстая лиса Патрикеевна с татарскими глазами. Нет, не тебе
меня съесть. И как он сразу потерял самостоятельность, достоинство,
мужество, юмор перед нею, как он меняется в лице, когда она входит с
непонятным видом, вся пружиня и выгибая подъем, чувствуя свой пол при
ходьбе. Кстати, интересно, как женщины чувствуют свой пол? Сокровище между
ногами? Как часто она вздрагивает от резкого режущего звука или
отвратительно передергивается, сгибаясь на стуле, как будто чувствуя острую
боль в своем поле, им одним, как центром своего существа, оценивая, ощущая
почти ощупывая мир? Берегут, моют, носят его с собою повсюду, даже в
церковь, особенно в церковь. У мужчины пол на отлете так себе болтается, а у
них он глубоко запрятан, скрыт, заветно сдавлен, и первый жест защиты своего
сокровища - это покрыть рукою пол. А мужского пола они нервически чуждаются,
боятся, потому что весь мужчина, со всеми своими идеями, есть для них
ходящий, говорящий, вертикальный пол.
Смотри, Безобразов, как бесконечно неожиданно, как неожиданно богата
форма каждого камня. Взвесь его. Возьми его в руки. Не бойся сделать усилие.
Видишь теперь, как его, горячего, горячо любит земля, не позволяя ни на
мгновение оторваться от своего живота. И не потому ли так лелеешь ты и
нагоняешь свои тяжелые руки, чтобы разлучить любимого и любимую надолго,
подобно Гильгамешу, на которого разгневались боги за то, что он разлучал
возлюбленных, принуждая их строить стены городов.
Прильни лицом к хвойному жару земли и слушай - ты ничего не услышишь, а
там трудится подземный жар, текут раскаленные реки, напрягши слух и
забывшись, может быть, услышишь ты, как маленькая и упорная птица деловито,
печально, солнечно, настойчиво выкрикивает всю свою тайну. И снова