"Борис Поплавский. Домой с небес " - читать интересную книгу автора

гребущих, режущих воду. Но еще сильнее рокотало дыхание, когда, кратко
глотнув воздуху, он переворачивался с боку на бок, с силой выдыхая его под
воду в феерверке пузырей. Левой рукой было не так интересно колотить воду,
она была у него слабее, зато толстая его правая рука углом локтя выныривала,
как плавник акулы, и, разрезая бурун ладонью на возвратном ходу, срывала
воду на своем прогоне. Захлебываясь от шума и почти не видя ничего впереди,
Олег скользил толчками вперед, и Аполлону лень было за ним поспевать, он
плыл сзади удобным оверармстронгом, но в конце концов всегда обгонял
зарвавшегося, вымотавшегося Олега. Так долго они не оборачивались назад,
когда же наконец Олег оглядывался, пляж вдруг казался осевшим куда-то, а
сосны - маленькими зелеными пучками на нем; но Аполлон плыл дальше и дальше,
часто меняя повадку...
О счастье чистого физического бытия, вырвавшегося на свободу, счастье
усилия, счастье зеленого шума, счастье податливости водной стихии, вечно
срастающейся позади тела в светлом переполохе, кипящей перед глазами! О
счастье руки, особенно правой, озорничающей, дерущейся с водою (наперекор
всякому правилу, которое хочет, чтобы ладонь мягко, по-рыбьи, без углов
скользила в воде, но тогда не будет счастливой возни и пены, и Олег
нерасчетливо, неуклюже рвал воду, так что водоворот постоянно мешал ему
двигаться, в то время как Аполлон Безобразов бесшумно, неказисто все
скользил и скользил вперед, как желтый дельфин)! О счастье ступни, уставшей
делать чечетку и как попало гребущей воду!..
О счастье лица и смешное несчастье глаз, которые ест соль!.. И вдруг
становилось "страшноватенько", ведь так далеко залезли, но Аполлон
Безобразов в точности измерял пройденное расстояние по медленно, домик за
домиком, выступавшему вдали Сен-Тропезу из-за ближнего скалистого носа, на
самой горбинке которого, как наблюдательная вышка, светилась на солнце
Танина дача... Погоди... Кричал Безобразов... Сейчас тебе приедет подмога...
И действительно, неуклюжий парус дачного морехода едва не топит самого
Аполлона Безобразова, ибо они уже полтора часа в море и пляж успел
наполниться слабонервными дачниками. Местные люди, до суеверия, никогда не
купались, но под настоянием тщедушного беспокойства не раз сумрачно выезжали
на лодке спасать утопающих, и Аполлону Безобразову доставляло удовольствие
подпускать их совсем близко и когда с лодки уже кричали: "Tiens bon, mon
brave, on arrive"![5] - вдруг декоративно рассекая воду, уплывать от них
прочь, в то время как перевозбужденный Олег барахтался в воде и орал на них:
"Alors! Plus possible de circuler la dedans. Bande d'impotents!"[6] Отплыв
на большое расстояние, там, где давно прозрачное море под ними казалось
чернильно-синим, они ложились на спину и торжествовали, благоденствовали.
Снизу и сверху были две синевы, одинаково теплые, а берег тонкой зеленой
полоской расширялся до бесконечности - ничего не понять, где наш пляж, где
соседний, - и на нем, тяжело придавив его, выступали горы. Собственно,
Олегу, давно нервически трусившему, хотелось вернуться, по временам даже
острая тоска-страх сжимала грудь, но вот Аполлон Безобразов поворачивал, и
уже как попало - на боку, без фокусов - ползли они к берегу и, бывало, так
уставали, что, казалось, не двигались с места, в шуме же прибоя от слабости
едва могли вылезти, и все казалось, что встречная волна унесет их обратно,
и, раза два с тоской барахтаясь у берега, чуть не захлебнулись на мелком
месте. Все снова было пусто вокруг, ибо кокетливо причесанные молодые люди
уже поиграли в мяч и, обмакнув натруженные органы в водную стихию,