"Николай Кириллович Попель. Танки повернули на запад" - читать интересную книгу автора Наш час "рвануть" пришел раньше, чем мы предполагали. К исходу второго
дня наступления пехота продвинулась на два - два с половиной километра, незначительно вклинившись в глубоко эшелонированную вражескую оборону. По скупым данным разведки мы знали о расползшихся во все стороны траншеях, связанных ходами сообщения, о блиндажах, дотах и наших танках, захваченных немцами в 1941 году и превращенных теперь в неподвижные огневые точки. Знали о болотах, укрытых пышным снегом, о бесчисленных лесных речушках, схваченных неверным льдом, о мачтовых соснах в два обхвата, о пристрелянных дальнобойной артиллерией просеках. Разведсводка цитировала письмо, найденное у убитого немецкого офицера Рудольфа Штейнера: "Тут один может задержать сотни. Зимой в этом царстве снега, где все простреливается из наших зарытых в землю крепостей, умелый огонь творит чудеса. Если русские пойдут в наступление - они погибнут все до единого... Мы будем вести войну с русскими, не показывая головы. Они увидят перед собой только безлюдные снежные холмы, из-за которых обрушивается незримая, но тем более страшная смерть". Приказ о введении корпуса в бои был для нас неожиданностью: ведь оборона еще не прорвана! Не может быть! - Чего тут голову ломать, может - не может, - грубовато прервал меня Катуков. - Приказ перед тобой, читай... Позже выяснилось, что командир стрелковой дивизии умел не только разводить "моркву", но и лгать. Он донес, что продвинулся более чем на пять километров и дело теперь за танками. Ему впопыхах поверили и приказали нашему корпусу: "Вперед!" Говорят, ложь долго не живет. Но и за свой короткий век она успевает Рванувшиеся вперед танки попали на минные поля. Стоило сойти с узкой накатанной колеи, по которой гвоздила немецкая артиллерия, и - трах! Каток в лепешку, беспомощно болтается порванная гусеница. Неподвижный танк на белом поле - мишень, о которой мечтают гитлеровские батарейцы. "Змеи" (так называли мы тогда длинноствольные немецкие пушки с маленькой головкой дульного тормоза) жалили беспощадно. Не дожидаясь, пока неподвижный танк будет расстрелян, экипаж покидает машину и - трах, трах! Рвутся противопехотные мины. Казалось, мы движемся не по земле, а по какому-то дьявольскому настилу, начиненному смертоносной взрывчаткой. И все-таки, несмотря на мины и фугасы, на "змей" и молчавшие до появления танков доты, мы неплохо продвинулись в первые часы наступления. Танки перепахали рощу, которая на штабных картах называлась "Круглой", смяли артиллерийские позиции вдоль опушки и скрылись в густых облаках белой пыли, перемешанной с выхлопными газами. Скрылись не только из поля зрения, но и из сферы командирского воздействия. Катуков, еще недавно радостно шагавший по блиндажу, шутивший с радистом ("Не слыхать, фрицы из Ржева не тикают?"), придумывавший фразы вроде "Дали немцам цимбервам" (это - верный признак хорошего настроения у комкора), тихонько сел к окну и курил сигарету за сигаретой. Бригады не отвечали на настойчивые вызовы. А телефон, соединявший нас со штабом армии, не стихал: "Дайте положение частей!", "Дайте обстановку!" - Рожу я им "положение", рожу "обстановку"?! Катуков мрачно смотрел на радиста, с которым балагурил полчаса назад. |
|
|