"Владимир Миронович Понизовский. Заговор генералов " - читать интересную книгу автора

Ну да кто там следующий? Родзянко смотрит на список ораторов и шумно
вздыхает. Шантрапа. Адвокатпшка. Звонит в колокольчик:
- Слово депутату Керенскому. Прошу вас, Александр Федорович!
Депутаты в креслах, публика на хорах приходят в движение - предвкушают
очередное скандальное представление.
Он чувствовал. Нечто неясное, но томительное - как ощущаешь
приближение грозы тяжелым душным днем. Казалось бы, только гнетущее
безветрие, но за горизонтом уже ворчит, перекатывается, полыхает зарницами.
Дальние отсветы еще не видны, а уже теснит дыхание, холодит сердце. Глянь,
и затуманился окоем, потянулись серо-свинцовые тучи. Он знал, что и как
нужно сказать, чтобы вызвать шум в зале, скандал с выплеском на газетные
страницы: "Этот совершенно неистовый Керенский!.."
Ночами Ольга Львовна обнимала его, шептала:
- Зачем, Саша, зачем? Подумай о детях, обо мне!
- Я знаю, Люлю, до какой грани можно, - успокаивал он. - Я же юрист.
Не забывай: я и депутат, неприкосновенная личность!
- Ну и что? Вон депутатов социал-демократов угнали в Сибирь!
- Пойми, Люлю, то были большевики. Они выступали против войны и
узаконенного строя: "Поражение своего правительства и превращение
империалистической войны в войну гражданскую"! Повторяли вслед за своим
Ульяновым-Лениным. Кощунственно! Я сам бы отправил их на каторгу. Все
знают: я жажду победы над германцами. Но я жажду и свободы трудовому
народу. Я могу, пожалуй, найти общий язык с теми социал-демократами,
которые остались в Думе, с меньшевиками. Но по духу мне ближе
социалисты-революционеры, только без их крайностей. Тебе этого не понять,
Люлю...
В полночь, в спальне говорить с любимой женщиной о политике? Но он
ощущал себя политиком до мозга костей, каждой клеткой организма. И в любую
минуту жизни. Это его стихия! Речи с трибун. Гром аплодисментов и
негодующий рев. В четвертой Думе он стал лидером группы трудовиков. Их было
всего девять - почти наполовину меньше, чем даже социал-демократов. Но все
равно - лидер. Среди кадетов он вряд ли мог выдвинуться, там правит
Милюков. Об октябристах и говорить нечего - в кармане пусто.
Когда-то, на заре юности, он отдал дань и опасным увлечениям. Нет, его
не прельстили анархисты, сторонники князя Кропоткина или последователи
Бакунина: его душа не лежала к отрицанию всех начал, его натура
протестовала против молодецки-разудалого разгула. Его взволновали
звонкоречивые, озаренные вспышками бомб, рвавшихся под колесами царских и
министерских экипажей, лозунги социалистов-революционеров. Отрываясь от
составления прошений и жалоб в конторе столичного присяжного поверенного, к
которому Александр Федорович записался после университета, он с упоением
читал нелегальные брошюрки. В пятом году, в числе других двухсот, подписал
коллективный протест против ареста депутации, во главе с Максимом Горьким
посетившей министра внутренних дел накануне Кровавого воскресенья. В конце
того же смутного пятого года он был арестован и обвинен в принадлежности к
боевой группе эсеров: при обыске у него нашли револьвер, воззвания
преступного содержания и сомнительную переписку. Он клялся, что ни к какой
боевой группе отношения не имеет. Действительно, даже в мыслях подобного не
было. Но тогда, в декабре, в разгар расправ в Москве на Пресне, могли
отправить в Трубецкой бастион или на Лисий Нос, под "столыпинский галстук"