"Григорий Померанц. Следствие ведет каторжанка" - читать интересную книгу автора

своих поклонников, с Кутьиным. И потом действительно вышла за него замуж,
родила троих детей... В 1937 г. Сурен пришел, гладил детей по головкам и
говорил: "Оля, Оля, что ты наделала! Это могли быть наши дети!". Ольга
Григорьевна пересказывала эту сцену без комментариев.
Став членом Парткомиссии, она затребовала дело Агамирова. Всего три
допроса. На первом - все отрицал. На втором - все отрицал. На третьем
признал, что разрушал домны. Трибунал, расстрел. Ольга Григорьевна навела
справки: никаких разрушений не было.
О второй заочной встрече с Маленковым (в то время Председателем
правительства) я уже упоминал. С помощью Хрущева член парткомиссии заставил
Председателя правительства прекратить саботаж и распустить по домам
бессрочную ссылку.
Третья встреча - лицом к лицу, встреча члена комиссии Шверника с членом
антипартийной группировки Молотова, Маленкова, Кагановича. Представляю себе
железный взгляд Ольги Григорьевны, с которым она задала свой вопрос: почему
члены Политбюро не сопротивлялись безумным решениям деспота. "Мы его
смертельно боялись", - ответил Маленков и рассказал, как Сталин, смакуя,
излагал свой сценарий убийства Михоэлса и заодно Голубова (другого эксперта,
посланного вместе с ним в Минск отбирать кандидатов на Сталинские премии).
Обоих пригласил министр ГБ, угостил вином, - чтобы при вскрытии в желудке
нашли алкоголь, - а затем вошли палачи. Я совершенно не уверен, что убийство
было совершено точно так, Сталин мог любоваться сценарием, пришедшим в
голову задним числом, и сами убийцы могли схалтурить, но Маленков, в ответ
на вопрос Шатуновской, не мог мгновенно придумать эту историю, воображения
бы не хватило. Характер Маленкова хорошо описан у Авторханова в "Технологии
власти". Это канцелярист, а не поэт застенка.
С уст Ольги Григорьевны легко слетали страшные истории. Почему же
трудно было взяться за перо?
Я думаю, трудно было свести концы с концами. Трудно объяснить самой
себе, как порывистая мечтательница стала дисциплинированным солдатом партии
и как эта партия пришла к внутренней катастрофе. Ольга Григорьевна была
бесконечно смелее и независимее остальных бакинских стариков, друзей моего
тестя. Выйдя из добровольного затвора, в котором она жила при Хрущеве, зная,
что за каждым ее шагом следят, Шатуновская поражала резкостью своих суждений
и как-то очень быстро повернула Александра Ароновича к оппозиции. Он привык
быть вместе с партией, и "вместе с Олей" заменило ему это, повернуло к
"социализму с человеческим лицом". В 1968 г. и он и все его друзья болели за
Дубчека. Но пошла ли сама Ольга Григорьевна дальше этого? И вышла ли она
сама из-под власти политики? Я думаю, что работа по разоблачению Сталина
держала ее в старом политическом русле, мешала полному духовному повороту.
Стремление показать, что Сталин - убийца ленинской партии, поддерживало в
ней некий образ ленинской партии, который сильно отличается от моего.
Уже в отставке, уже оторванная от своего дела в 64 томах, она страстно
собирала информацию о связях Сталина с царской охранкой. Я охотно допускал,
что после кровавого ограбления тифлисского банка у Сталина просто не было
другого выбора, иначе повесили бы. Симулировать безумие, как Камо,[3] он не
был способен. Но скорее всего он обманывал охранку так же, как пытался
обмануть своего заклятого друга Гитлера. Второе ему не удалось, но от
охранки он, скорее всего, отделался пустяками. Для его гигантского
честолюбия роль агента была слишком мелкой. Революция обещала больше. И он