"Григорий Померанц. Живые и мертвые идеи " - читать интересную книгу автора

которой обе стороны чувствуют свою правоту; а в отношениях между народами
вообще нет ни черного, ни белого - все пестро.
Первые страницы его статьи "Раскаянье и самоограничение" прекрасны.
"Разделительная линия добра и зла проходит не между странами, не между
партиями, не между классами, даже не между хорошими и плохими людьми:
разделительная линия пересекает нации, пересекает партии и в постоянном
перемещении то теснима светом и отдает больше ему, то теснима тьмой и больше
отдает ей. Она пересекает сердце каждого человека, но и тут не прорублена
канавка навсегда, а со временем и с поступками человека меняется" (1*). Я
готов здесь подписаться под каждым словом. "Мы так заклинили мир, так
подвели его к самоистреблению, что подкатило нам под горло самое время
каяться: уже не для загробной жизни, как теперь представляется смешным, но
для земной, но чтоб на земле-то нам уцелеть" (2*). Опять подписываюсь
(впрочем, что-то подобное и сам писал в 1969 г., в послесловии к "Человеку
ниоткуда"). И дальше: "Если не вернем себе дара раскаяния, то погибнет и
наша страна и увлечет за собой весь мир" (3*). Все прекрасно, но, как только
доходит до дела, верх берет патриотическая страстность.
(1* Из-под глыб. Париж, 1974, с. 118. *)
(2* Там же. с. 117. *)
(3* Там же, с. 130. *)
"Одна из особенностей русской истории - ;что в ней всегда, и до
нынешнего времени, поддерживалась такая направленность злодеяний: в массовом
виде и преимущественно мы причиняли их не вовне, а внутрь, не другим, а
своим же, себе самим. От наших бед больше всех и пострадали русские,
украинцы да белорусы. Оттого, и пробуждаясь к раскаянью, нам много
вспоминать придется внутреннего, в чем не укорят нас извне" (1*). Таким
образом, с самого начала русская вина перед другими народами отрицается "в
массовом виде и преимущественно", то есть неприятные факты относятся к
мелким (немассовым) и несущественным. Особенно резко подчеркивается
преимущественность русских страданий после революции. "Я хочу напомнить А.Д.
(Андрею Дмитриевичу Сахарову. - Г.П.), что "ужасы гражданской войны" далеко
не "в равной степени" ударили по всем нациям, а именно по русской и
украинской главным образом..." (2*)
(1* Там же, с. 126. *)
(2* Континент. " 2, с. 357-358, 141, 137. *)
Честно говоря, тезис Сахарова - что все страдали одинаково - так же
недоказуем, как тезис Солженицына. Где те весы, чтобы взвесить страдание
народов? И даже одного человека? Но позиция Сахарова этически плодотворна
(отбрасываем все счеты), а доказывать, что мы страдали больше всех, - значит
раскармливать обиду.
Как это ни странно, Солженицын убежден, что Божьи весы в его руках, и
все у него взвешено, сосчитано, измерено. "Татарское иго навсегда ослабляет
наши возможные вины перед осколками Орды. Вина перед эстонцами и литовцами
всегда больней, чем перед латышами или венграми, чьи винтовки достаточно
погрохали и в подвалах ЧК, и на задворках русских деревень..." (*)
(* Там же, с. 141. *)
Покаяние дается Александру Исаевичу только в том случае, если нет
никаких взаимных счетов: перед малыми народами Сибири, перед кавказскими
горцами. Если же счеты взаимные, то русские всегда чуть-чуть темнее снега, а
обидчики России - чуть-чуть светлее сажи. Такие попытки подвести счет обидам