"Юрий Поляков. Порнократия (Сборник статей) " - читать интересную книгу автора

режиме: красный, желтый, зеленый...

Газета "Комсомольская правда", октябрь 1993 г.


РОССИЯ НАКАНУНЕ ПАТРИОТИЧЕСКОГО БУМА

Со словом "патриот" за последние годы произошли странные вещи.
Уважаемые деятели культуры уверяли нас, будто патриотизм чуть ли не
зоологическое чувство, характерное более для кошки, нежели для человека. В
газетных шапках различные производные от этого слова появлялись, как
правило, в тех случаях, когда речь заходила о каком-нибудь политическом
дебоше. Если в просвещенной компании человек лепетал, что социализм,
конечно, не мед, но зачем же всю нашу новейшую историю мазать дегтем, как
ворота не соблюдшей себя девицы, - его, морща нос, тут же спрашивали: а не
патриот ли он, часом? Наконец, меня просто добил эпизод, когда теледикторша
с чувством глубочайшего, доперестроечного удовлетворения сообщила, что, по
последним социологическим опросам, патриотов поддерживает всего один процент
населения.
Никогда не поверю, что у нас в стране столь ничтожное число людей,
обладающих патриотическим сознанием. В таком случае России давно бы уже не
было, а была бы огромная провинция "недвижного" Китая или незалежной
Украины. Тут налицо явная подмена понятий. В минуты семантических сомнений я
всегда обращаюсь к словарю Даля. Открываем и находим: "Патриот - любитель
Отечества, ревнитель о благе его, отчизнолюб, отечест-венник или
отчизник..." Как будто все ясно, и слово-то хорошее, чистое, а тем не менее
превратилось в политическое, да и в бытовое ругательство. "За что,
Герасим? - спросила Муму" - так написано в одном школьном сочинении.
Было за что. Напомню, в прежние времена это слово употреблялось в
устойчивом сочетании - "советский патриотизм". Дело тут не в эпитете,
который в те годы лепился ко всему: советская литература, советская женщина,
советский цирк... Тут проблема гораздо сложнее и тоньше. Но сначала сделаю
небольшое отступление. Когда я впервые попал в США и пообщался с тамошними
рядовыми налогоплательщиками, то обратил внимание на их своеобразный
патриотизм - яркий, демонстративный, напористый - с непременным
звездно-полосатым флагом перед домом. Но мне показалось, это была не "любовь
к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам", а, скорее, любовь к
социально-политическому устройству своей страны. Это патриотизм эмигрантов,
которые на новом месте зажили лучше, чем на прежнем.
А теперь я хочу предложить читателю одну гипотезу. Мы помним, что
Ленина, большевиков всегда грел американский опыт. Обратились они к нему и
тогда, когда, говоря по-нынешнему, обдумывали концепцию нового патриотизма
без самодержавия, без православия, без народности в стране победившего
пролетариата. Поначалу, правда, пытались обойтись одной классовой
солидарностью, но мировая революция как на грех запаздывала. А лозунг "Штык
в землю!" хорош, пока ты борешься за власть, а когда ты ее взял и хочешь
удержать, необходим совсем другой лозунг, например: "Социалистическое
Отечество в опасности!"
Итак, обдумывая эту новую концепцию, большевики, предполагаю, вспомнили
об опыте американского, назовем его условно "эмигрантского", патриотизма.