"Юрий Поляков. Порнократия (Сборник статей) " - читать интересную книгу автора

полуулыбками, в крайних случаях прибегая к всемогущему слову "это". Не
будучи особым специалистом как в теории, так и в практике, я все же могу
попытаться выстроить синонимический ряд, относящийся к рассматриваемому нами
вопросу, исключив, разумеется, нелитературные пассажи. Ну вот, например:
коитус - сексуальный контакт - интимная близость - соитие - обладание -
сожительство - половая жизнь... Если не считать малоприличного "траханья",
пришедшего в наш язык, видимо, с легкой руки синхронистов-переводчиков
западных фильмов, то ни одно из приведенных слов и сочетаний в разговоре
почти не встречается. Во всяком случае, мне трудно представить себе мужчину,
который поутру спрашивает подругу: "Ну как, дорогая, тебе наше вчерашнее
соитие?" Даже имеющаяся в нашем словаре эротическая лексика не освоена и
неудобопроизносима. Конечно, отмахнувшись от "срамных" сказок Афанасьева и
рискованных поговорок, можно объяснить все это исконным целомудрием народа.
Но, как говорится, какая барыня ни будь, а все равно мужчины определенный
интерес к ней испытывают...
Впрочем, шутки тут неуместны. К подобным проблемам нужно относиться
серьезно, по-научному! К примеру, я уверен, что со временем появятся
солидные монографии. Допустим: "Русь и Поле. К вопросу о диффузии славянских
и тюркских сексуальных стереотипов". Или: "Влияние французской культуры на
эротическое сознание русского дворянства XIX века". Наконец - "Сельская
община и нормы интимной жизни русского крестьянства". Надо заметить, в
минувшем веке в исторических и краеведческих, выражаясь по-нынешнему, трудах
эти и подобные проблемы затрагивались.
В XX век Россия вступила не только чреватая революцией, но и
озабоченная вопросами пола. Валерий Брюсов, например, пытался в стихах
ощутить себя девушкой, только-только утратившей невинность:

Вся дрожа, я стою на подъезде,
Перед дверью, куда я вошла накануне...

Эротическую тему в русском искусстве Серебряного века нужно, как
выражаются ученые, рассматривать особо. Но не могу не напомнить читателям о
М. Арцыбашеве и так называемых неонатуралистах, отразивших каждый в меру
своего таланта не только идейно-философские, но и эротические искания
русского человека предреволюционной поры. Неонатуралисты были подвергнуты
сокрушительной критике ортодоксов марксистской эстетики: "...Действия,
склонности, вкусы и привычки, мысли общественного человека не могут найти в
себе достаточное объяснение в физиологии или в патологии, так как
обусловливаются общественными отношениями". Впрочем, тогда, до октябрьских
событий, о том, что критика эта сокрушительна, кроме самих марксистов,
по-моему, никто не знал.
Потом имя М. Арцыбашева было вычеркнуто из истории, и только одни
специалисты, трясясь от негодования и обзывая "порнографом", вспоминали
автора "Санина", когда давали характеристику общему кризису
буржуазно-помещичьего строя и его культуре. Но вырвать страницу из учебника
истории - еще не значит разрушить связь времен. Общеизвестен роман В. Пикуля
"У последней черты". Многие знают, что это название заимствовано из
ленинской оценки кризиса царизма. Но мало кто помнит, что наш вождь
использовал для своей характеристики название нашумевшего романа М.
Арцыбашева "Последняя черта", романа, который вызывал яростные споры и даже