"Виталий Полупуднев. У Понта Эвксинского (Исторический роман в двух томах, том 1) " - читать интересную книгу автора

кровь, смешанную с молоком, или сдирать с убитого врага кожу, чтобы обтянуть
ею колчан.
- Ну-ну,- продолжал хмуриться старик,- я хочу верить в лучшее! Ты -
родовой князь, тебе не придется делать того, что выполняют простые воины...
А потом - ты должен знать, что сколоты снимают с головы мертвого врага кусок
кожи, а твои культурные греки дерут шкуру живьем с целых народов сразу!
Знаем мы эту культуру, эллинскую и римскую, она крепко пахнет кровью и
эргастериями!.. Не так ли?
- Может, и так, но, Марсак, ведь и ты во многом изменил обычаям
"царских скифов"!
- Что? Ты шутишь, князь?
- Нет, не шучу. Ты пристрастился к эллинской кухне и, думаю, заливную
рыбу по-афински или соус с заморским перцем предпочтешь куску кислого
скифского сыра, в котором немало испорченного творога и овечьей шерсти!
Старый сколот пожал плечами. Фарзой рассмеялся.
- Только в одном, мой степной богатырь, ты всегда останешься верным
себе, хотя бы и находился на чужбине...
- Ага, в чем же, сын мой?
- Ты всегда и везде, в Афинах, в Риме и в Синопе, куда бы ни забросила
тебя воля богов, будешь носить у пояса меч, всегда отточенный против врагов
Скифии, и кружку для питья, и пить этой кружкой только...
- Что "только", продолжай.
- Только неразведенное, крепкое вино! Марсак махнул рукой, как бы
досадуя, а на самом деле усмехался в бороду. Как истый сколот, он любил
выпить. Сейчас он искоса поглядел на группу греков, что сидели поодаль.
Увидев, что купцы тянули из чашек вино, отвернулся и плюнул в море. Это было
замечено гераклеотами и вызвало с их стороны ропот возмущения:
- Проклятый варвар, невежа! Он плюет в глаза Посейдону, словно нарочно
стараясь вызвать его гнев! Плевать в море - великий грех!
- Разве варвары понимают это?
Скифский князь потянулся, подставил грудь навстречу повеявшему ветерку.
- Я совсем расслаб от сна и безделья. Греция приучила меня ежедневно
упражнять свое тело. Позови Пифодора, пусть принесет оружие, разомнемся
немного.
На окрик старика явился раб Сириец.
- Позови Пифодора. Уж не умер ли он там в каюте?
- Нет, господин, он точит меч.
- Занятие, достойное мужчины! Пойди за ним!
Но тот, о котором шла речь, был уже здесь. Полуголый, как и его
господин, одетый лишь в хитон-безрукавку, с пестрым платком на черных
кудрях, он с легкостью рыси выпрыгнул на палубу и окинул всех быстрым
взглядом. В его выпуклых блестящих глазах проглядывали беззастенчивость и
лукавство, что сразу не понравилось гераклеотам. Они увидели в нем человека,
отличающегося от них самих. Чем - они сразу и не сказали бы, но его
насмешливый, вызывающий вид оскорблял их чувство сдержанности и благочиния,
ту внешнюю деловую солидность, которая была принята в обращении среди
греков-колонистов.
- Фу, какой нехороший! - вполголоса пробурчал Гигиенонт, делая
брезгливую мину на своем бледно-сером лице.
- Похож на тех, которые бродят ночами по большим дорогам и не прочь