"Николай Полунин. Дождь" - читать интересную книгу автора

Едва я, намучившись, распахнул дверь, эта самая кошка метнулась мне
под ноги и - хвост трубой - сбежала вниз по лестнице. Я проводил ее
взглядом, одновременно вытирая лоб, Однако, если таковы будут все двери,
что предстоят еще мне, то с освободительской миссией придется туго.
Внутри меня ждала награда. Расставив и засветив в густых сумерках
множество свечей, я смог по достоинству оценить содержимое квартиры-гнезда.
Холодильник, уже, разумеется, потекший, предоставил мне гораздо более
изысканный ужин, чем я обеспечивал себе сам. В баре нашлось, чем запить
еду. Я вдавил клавишу импортного комбайна - шкала осветилась: он имел
автономное питание. На всех диапазонах молчало, ни одна искусственная
радиоволна не блуждала сейчас между землею и тем слоем в атмосфере, который
заставляет ее отражаться. Сперва я было принялся крутить ручки, слушать,
замирать от внезапных писков и шорохов, но уже через четверть часа бросил
это, искренне изумляясь своему порыву. Ведь мне все стало ясно еще в
городе. Я подумал. Нет, утром. Чуть ли не в самый первый момент, я только
не мог тогда понять, откуда это чувство. А ясно уже было. Не знаю, чем
объяснить. Ничем, наверное, и не объяснишь. Как и вообще все. Все это.
Я выключил приемник, вогнал в щель кассету, одну из многих в
подкассетнице. Мне было все равно, какую, я только сделал совсем тихо.
Глоток за глотком в меня вливалось спокойствие. Ушедший мир перестал
казаться укором, гораздо больше меня занимала (и изумляла) стремительность
перестройки моих собственных взглядов. Хотя, если вдуматься, то ничего
удивительного нет. Я никогда не желал зла людям - всем, сколько их есть,-но
как-то случилось так, что у меня не было никого, кому персонально я мог бы
желать добра. Родителей не помню, бабушку, у которой рос, давно похоронил и
отгоревал свое. Жены не было. Друзей не нажил, а приятели не в счет.
Не отыскивалось во мне ни честолюбия, ни особой зависти, черной ли,
белой; ни бушующих страстей, - ничего такого, что дало бы толчок к
совершенствованию хоть в каком-то направлении. Я часто злился на себя,
обзывал амебой, но поделать ничего не мог и жил вроде бы как все, сначала
учился, потом работал.
Но я был один.
И я остался один. И получается, что приобрел я больше, чем потерял, и
поэтому не могу с искренностью сожалеть о прекратившейся истории
человечества. Да и кто знает, она, быть может, продолжается где-нибудь, в
таком же точно мире, но без меня. А я вот, оказывается, принимаю
случившееся не колеблясь. Не задумываясь ни на секунду о, возможно, кого-то
другого будоражившей бы тайне его, о его, если хотите механике, о его
физической сущности. У него нет физической сущности. Чудо - устроенное мною
самим, или кем-то для меня, или чей-то эксперимент надо мной, - не все ли
равно? Просто некоторые мои мысли - я ведь всегда имел много времени на
размышления, - непостижимым образом получившие реальное воплощение...
Мои тайные страхи, подспудные радости и отчаяния. Мысли о
невыполненных обещаниях - мне и мною самим. Мысль о тщете любви и о холоде
одиночества среди людей. Мысль о том, во что превращается планета и во что
превращаемся мы на ней. Мысль о несбыточности мечты человеческой и о лжи...
Наверное, у меня были слишком грустные мысли, или жизнь моя сложилась
как-то не так, но что делать? Она была, и надо было жить- замечаемым или
незамечаемым ею.
...таблички, таблички, таблички, на стенах, на дверях, номера, номера,