"Чаша бессмертия" - читать интересную книгу автора (Уолмер Даниэл)

Глава шестая

Вина было вдоволь — оно весело искрилось в высоких стеклянных сосудах, напоминающих алхимические колбы (и, по-видимому, ими и являющихся). К вину подавались хрустящие жареные фазаны, тающий во рту сыр, янтарные ломтики речной рыбы… За все дни, проведенные в доме звездочета, Конан впервые сидел за таким изысканным и изобильным столом. Близнецы постарались проводить его на славу.

— Пей, ешь, Конан, и не поминай нас недобрым словом! Даже если мы чем-то не угодили тебе! — щедро угощала его Иглл.

Сэтлл больше молчала, загадочно улыбаясь, и казалась не до конца вышедшей из своего транса. Глядя на нее, Конан невольно представлял рядом юную пленницу из Ванахейма и мысленно их сравнивал. Да, улыбки похожи, искры в глазах, манера жмуриться и встряхивать волосами…

Вот Иглл гораздо меньше напоминает мрачного жреца Лухи. Пожалуй, только изредка бывает у нее схожий взгляд: пристальный, жесткий, выдающий незаурядную волю и холодное напряжение всех сил натуры…

— Пей, Конан, и не надо так внимательно нас рассматривать! — усмехнулась Иглл. — Ты и без того никогда не забудешь пережитое здесь, можешь не сомневаться! Но и для нас с сестрой ты кое-что значил, верно, Сэтлл? — Она повернулась к сестре, и та кивнула, не меняя нездешнего выражения лица. — Мы неплохо провели с тобой несколько дней и поэтому решили отблагодарить любезного гостя. Тебя ожидает приятный сюрприз, киммериец!

— О Кром! — вздохнул Конан. — Кажется, еще одного сюрприза я просто не вынесу!

— Вынесешь, не сомневайся! — рассмеялась Иглл. — Уже завтра утром ты оценишь по достоинству наш дар. К сожалению, он не вечный и действует лишь три года. Спустя этот срок сюрприз потеряет силу. Но и за три года можно очень удачно распорядиться им. Мы уверены: ты не растеряешься и извлечешь для себя немалую пользу из нашего дара.

Киммериец неопределенно пожал плечами.

— Может быть… Хотя от загадочных даров, особенно связанных с магией, мне хотелось бы отпихнуться обеими руками! Поэтому не спешу рассыпаться в благодарностях… Но со своей стороны обещаю вам, что если на моем пути встретятся мало-мальски приличные неженатые близнецы, я тут же буду направлять их в вашу сторону. Да и сам заверну как-нибудь, разок-другой, если дороги мои будут пролегать невдалеке отсюда!

— А вот этого, Конан, не надо! — замахала руками Иглл. — Ни того, ни другого.

Конан удивленно вскинул брови.

— Близнецов присылать не надо, поскольку мы никогда и ни за кого не выйдем замуж, — объяснила девушка. — Мы не ставим в известность об этом нашего бедного отца, чтобы не ранить его. Не разбивать окончательно его надежды на внуков, о которых он грезит днями и ночами, которым мечтает передать все свои магические и астрологические знания. Ведь женщина-астролог не внушает особого доверия. Он так хочет обучать мальчиков! Впрочем, мы с Сэтлл и рады бы выйти замуж, но только при условии, что через пару лун можно будет отпустить мужа на все четыре стороны. Больший срок с одним мужчиной выдержать для нас невозможно, не так ли, Сэтлл?

— Я бы отпустила его через одну луну, — ответила Сэтлл. — Скучно! Очень долго быть вместе с одним и тем же мужчиной, видеть его каждый день и каждую ночь, быть обязанной ему повиноваться и потакать — невыносимо скучно. Только разнообразие позволяет нам сохранять некоторый интерес к мужской половине человечества.

— Поэтому, Конан, — ты только пойми и не обижайся! — не стоит тебе навещать нас снова, даже если дороги твои пройдут рядом, — заключила Иглл. — Нам было с тобой нескучно эти несколько дней. Так пусть же останется об этом хорошая память у тебя и у нас. Встречаться через какое-то время снова — все равно что перечитывать книгу, которую и без того знаешь почти наизусть. Постарайся понять и не обидеться!

— Пей, Конан, пей! — добавила Сэтлл, придвинув к нему колбу с вином и ласково улыбнувшись. По-видимому, обильным и настойчивым угощением она стремилась загладить обиду, которой не мог не почувствовать киммериец. — Пей и не думай ни о чем тяжелом, ни о чем недобром!

Конан послушно осушил полный сосуд. Обида грызла ему сердце, но он постарался ничем не высказать ее. К чему? Для двух очаровательных бездельниц, для двух вертихвосток, целыми днями предающихся сомнительным играм, он является прочитанной и знакомой назубок книгой?.. Пусть! Они не дождутся, что он покажет, как это задевает его.

После второго выпитого кувшина настроение Конана и впрямь улучшилось, а обида растворилась почти без следа. Все вокруг, а близнецы особенно, — стало казаться искрящимся, приветливым, легким…

— Скажите-ка мне, — проговорил он слегка заплетающимся языком. — Если правда то, что вы показали мне в шаре, — а у меня есть сомнения, что это какие-то обычные магические штучки, — если это все-таки правда, то отчего вы не родились братом и сестрой?

— Брат и сестра, как бы ни были они похожи, близнецами быть не могут, — серьезно ответила Иглл. — Их судьбы разные. Как бы ни были они нежно привязаны друг к другу, им придется когда-нибудь разлучиться, разойтись по своим семьям, детям… К тому же при таком воплощении всегда остается опасность кровосмешения. А это — страшный грех, несмываемый позор.

— Ну, хорошо! — кивнул Конан, сильнее и размашистее, чем обычно. — Тогда почему вы не появились на свет в виде двух братьев?

— Об этом самом мы часто спорим между собой, киммериец! — рассмеялась Сэтлл. — И никак не можем прийти к одному мнению. Мне кажется, что это оттого, что моя любовь больше. То есть, любовь пленницы из Ванахейма была больше, — поправилась она, — и оттого сила ее пола перетянула.

— Вовсе необязательно! — возмутилась Иглл. — Просто женщинам опять-таки легче не разлучаться всю жизнь, ни на день — от зачатия и до последнего вздоха. Братьям же неизбежно пришлось бы иногда расставаться: войны, королевская служба, охота, политика и прочие мужские дела… Правда, нас угораздило родиться в такой стране, где даже сестер разлучали еще в детстве. Видимо, намерзлись на севере, захотелось тепла, моря, яркого солнца, изобилия фруктов — вот и сунулись в Аргос. Если бы не наш добрый и мудрый отец, наша жизнь обернулась бы сплошной тоской и отчаяньем.

— «Добрый и мудрый отец!» — хмыкнул Конан. — Отчего же, если он такой мудрый, он не помог несчастной дочке герцога? Что-нибудь одно: либо он не очень-то добр, либо не особенно мудр.

— Не говори о том, чего ты не понимаешь! — вспыхнула Иглл. — Отец сделал все, что только можно было сделать! Он не ел и не спал, пока составлял гороскоп. Он ясно указал способ, каким она может избежать своей злосчастной судьбы. Другое дело, что способ этот Зингелле не под силу.

— А ваши гороскопы он составлял, прекрасные сестрички? — развязно спросил киммериец, чтобы сменить грустную тему. Выпитое вино приятно горячило грудь и расцвечивало все вокруг яркими красками. Каждый предмет в комнате улыбался ему и ласково подмигивал. — Как насчет гороскопа собственных дочурок?.. Ведь должен же он увидеть, клянусь Кроном, что ни зятьев, ни многочисленных внуков ему не видать!

Иглл отчего-то нахмурилась и замолчала. Словно зеркало мгновенно отразило эти изменения — в лице притихшей сестры. Конан удивленно помотал головой, не в силах понять причин затянувшейся неловкой паузы.

— Отец не составлял на нас гороскоп, — ответила, наконец, Иглл. — Вернее, он начал его, как только мы родились, но не докончил. Он бросил его, едва начав прозревать некие страшные предопределения. Он не хотел знать ничего плохого о будущем своих любимых дочек. Груз тайнознания — если оно касается близких или тебя самого — не каждый способен вынести. Отец наш слаб и безволен, что видно по его внешности: у него даже нет подбородка. Он заклялся когда-нибудь заглядывать в наше будущее и честно постарался забыть все, что уже успел узнать. Когда мы с Сэтлл выросли, мы сделали себе гороскопы сами.

— Страшные предопределения? — переспросил Конан. На миг голова его чуть протрезвела и прояснилась. — Что же может случиться с вами такого страшного? Вы ведь такие умные, такие ловкие, такие сведущие во всяких магических штучках?..

— Тем не менее, это так, — сухо ответила Иглл. — Но, к счастью, все страшное суждено одной мне. Это касается обстоятельств моей смерти. Они будут еще мрачнее, чем у глупышки Зингеллы. Правда, это случится не в юности.

— Но… но почему? — опешил Конан. — И разве нельзя этого… избежать?

— Странно было бы ожидать иного, учитывая те вещи, что я творила, будучи гиперборейским жрецом, — ответила девушка с видимым усилием. — А избежать? Конечно же, можно. Как и Зингелле. Можно все, если очень сильно этого захочется. Но я не хочу. И хватит об этом! Хватит, хватит! Мы пригласили тебя на веселый прощальный ужин, так веселись же и пей, киммериец!..

— Да-да, пей! — подхватила Сэтлл. Она потянулась к очередному кувшину с вином, чтобы пододвинуть ее Конану, но в растерянности обнаружила, что все стеклянные сосуды уже пусты. — О! Неужто ты справился с ними так быстро?!

Конан горделиво кивнул и расхохотался. Он потянулся было над блюдами и сосудами, чтобы обнять и приласкать двух славных сестричек, особенно ту из них, которой сейчас взгрустнулось, оттого что высмотрела у себя в гороскопе нечто страшное… Но руки и тело отказались ему повиноваться, и, смахнув локтем на ковер пару самых высоких колб, киммериец тяжело рухнул набок. Тут же он, правда, попытался подняться, но безуспешно.

— Кажется, он готов! — воскликнула Сэтлл и захлопала, как девочка, в ладоши.

Конан хотел было возразить, но из губ его вырвались лишь невнятные булькающие звуки. Он действительно был готов. Учитывая, что тело его сейчас напоминало бурдюк, доверху наполненный озорным молодым вином, это было неудивительно.

— Ну что ж, пора наделить его нашим подарком! — заключила Иглл.

В хмельном полузабытьи Конан чувствовал, что девушки раздевают его, с усилием переворачивая с боку на бок. Он пытался помогать им, приподымая то голову, то колено… Он пытался заплетающимся языком высказать им свое сожаление, что не может принять активное участие в любовных безумствах, которым они, видимо, собирались предаться с ним напоследок…

Впрочем, сестры не обращали никакого внимания на его лепет. Раздев его, они принялись не то ласкать, не то массировать его грудь, плечи, шею и щеки. Впрочем, больше это напоминало втирание какой-то мази. Легкие и теплые пальцы девушек то и дело запинались о многочисленные рубцы от былых ран, густо покрывавшие тело варвара.

— Ты только посмотри, Иглл, — восхищенно шептала Сэтлл, — он изранен похлеще старого гладиатора или вожака волчьей стаи!..

— Он изранен ровно настолько, насколько полагается настоящему мужчине, — отозвалась сестра.

— Некоторые шрамы уже наползают друг на друга… Скоро не останется ни кусочка свободной кожи!

— Ничего, целых три года теперь эту кожу не будет протыкать вражеская сталь или бронза…

Мазь была горячей и чуть пощипывающей, словно разогретая на огне горчица. От запаха ее тянуло чихать, что Конан и проделал раза четыре. Готовясь чихнуть в пятый раз, он потерял и без того слабую нить сознания и провалился в глухое беспамятство.