"Ксения Ползикова-Рубец. Они учились в Ленинграде " - читать интересную книгу автора

одеяло по подбородок. На белой подушке бросается в глаза строгое, очень
красивое лицо юноши, почти мальчика, и на меня смотрят огромные серые глаза
Рот плотно сжат, и что-то страдальческое в очертании губ, во взгляде.
Наклоняюсь к раненому:
- Вас неудобно перекладывали?
- Нет. Нельзя трогать. У меня отняты ноги... И контузия спинных
нервов... Очень больно... Меня нельзя перекладывать...
Я опускаюсь на пол рядом с носилками. Начинаю убеждать, уговаривать и
доказывать, что ему будет удобнее лежать на кровати.
- Хорошо, - с трудом соглашается он, - только осторожней и помогайте
сами.
Носилки поднимают на уровень кровати.
Две руки обнимают меня за шею. Санитарки с величайшей осторожностью
подхватывают тело. Секунда, и больной лежит на кровати. По дрожанию уголков
рта и сжатым рукам я вижу, что боль очень сильна. Сестра нагибается и
впрыскивает морфий. Глаза больного обращаются ко мне.
- Спасибо. Теперь мне хорошо. Вы врач?
- Нет.
- А кто?
- Учительница. В этом здании была наша школа.
- А я учился в десятой школе. - После долгого молчания он обращается ко
мне: - У меня к вам большая... большая просьба...
Голос у него тихий от сдерживаемого волнения.
- Нас у мамы двое: брат и я. Она нам всю жизнь отдала. Как мама
перенесет несчастье со мной? Если бы вы могли ее подготовить!..
- Я охотно это сделаю, дайте адрес.
- Да, да. Я записку напишу. Вы отнесите, пусть мама прочтет, а вы потом
ее немножко подготовите. Это ничего, что я вас об этом прошу?
Поздно вечером иду на площадь Коммунаров. Матери нет дома. Меня
принимает соседка, очень толковая женщина, и обещает передать записку.
- Который же это из Никольских? Наверно, Андрей, - он мечтал быть
музыкантом. Вы говорите, он тяжело ранен, но вне опасности? Для матери это
главное.
Во время утреннего туалета Андрей поражает своей выдержкой. Превозмогая
боль и опираясь на руки, он старается приподнять свое тело. Только просит не
задевать его кровати.
Перед перевязкой заметно волнуется.
- Вы будете меня перекладывать и отвезете в операционную сами. Хорошо?
Во время сложнейшей перевязки не только я, но и врач-хирург
преклоняется перед силой воли и выдержкой этого юноши.
В 16 часов придет мать. Решаю не говорить с ней до ее свидания с сыном:
ей сейчас не до утешений. Записку она получила вчера и, очевидно, готовилась
к встрече.
Входит женщина. Она останавливается на минуту в дверях, а затем легкой
походкой пересекает палату, направляясь к кровати Андрея. Я вижу, как он
протягивает руки, и слышу:
- Мама!!
Не замечая приготовленного для нее стула, она опускается на кровать и
целует Андрея. Ему, наверно, больно, он никому не позволяет даже
дотрагиваться до кровати, а она на нее села. Но лицо Андрея сияет: если ему