"Ксения Ползикова-Рубец. Они учились в Ленинграде " - читать интересную книгу автораодеяло по подбородок. На белой подушке бросается в глаза строгое, очень
красивое лицо юноши, почти мальчика, и на меня смотрят огромные серые глаза Рот плотно сжат, и что-то страдальческое в очертании губ, во взгляде. Наклоняюсь к раненому: - Вас неудобно перекладывали? - Нет. Нельзя трогать. У меня отняты ноги... И контузия спинных нервов... Очень больно... Меня нельзя перекладывать... Я опускаюсь на пол рядом с носилками. Начинаю убеждать, уговаривать и доказывать, что ему будет удобнее лежать на кровати. - Хорошо, - с трудом соглашается он, - только осторожней и помогайте сами. Носилки поднимают на уровень кровати. Две руки обнимают меня за шею. Санитарки с величайшей осторожностью подхватывают тело. Секунда, и больной лежит на кровати. По дрожанию уголков рта и сжатым рукам я вижу, что боль очень сильна. Сестра нагибается и впрыскивает морфий. Глаза больного обращаются ко мне. - Спасибо. Теперь мне хорошо. Вы врач? - Нет. - А кто? - Учительница. В этом здании была наша школа. - А я учился в десятой школе. - После долгого молчания он обращается ко мне: - У меня к вам большая... большая просьба... Голос у него тихий от сдерживаемого волнения. - Нас у мамы двое: брат и я. Она нам всю жизнь отдала. Как мама перенесет несчастье со мной? Если бы вы могли ее подготовить!.. - Да, да. Я записку напишу. Вы отнесите, пусть мама прочтет, а вы потом ее немножко подготовите. Это ничего, что я вас об этом прошу? Поздно вечером иду на площадь Коммунаров. Матери нет дома. Меня принимает соседка, очень толковая женщина, и обещает передать записку. - Который же это из Никольских? Наверно, Андрей, - он мечтал быть музыкантом. Вы говорите, он тяжело ранен, но вне опасности? Для матери это главное. Во время утреннего туалета Андрей поражает своей выдержкой. Превозмогая боль и опираясь на руки, он старается приподнять свое тело. Только просит не задевать его кровати. Перед перевязкой заметно волнуется. - Вы будете меня перекладывать и отвезете в операционную сами. Хорошо? Во время сложнейшей перевязки не только я, но и врач-хирург преклоняется перед силой воли и выдержкой этого юноши. В 16 часов придет мать. Решаю не говорить с ней до ее свидания с сыном: ей сейчас не до утешений. Записку она получила вчера и, очевидно, готовилась к встрече. Входит женщина. Она останавливается на минуту в дверях, а затем легкой походкой пересекает палату, направляясь к кровати Андрея. Я вижу, как он протягивает руки, и слышу: - Мама!! Не замечая приготовленного для нее стула, она опускается на кровать и целует Андрея. Ему, наверно, больно, он никому не позволяет даже дотрагиваться до кровати, а она на нее села. Но лицо Андрея сияет: если ему |
|
|