"Яков Петрович Полонский. Стихотворения " - читать интересную книгу автора

Показательно это требование душевной крепости - при всей мягкости его
личного облика. Это не случайное для Полонского высказы-, вание. Та же
мысль выражена и в одном из самых поздних писем: "Творчество требует
здоровья... Врет Ломброзо, что все гении были полупомешанные или больные
люди... Сильные нервы - это то же, что натянутые стальные струны у рояля:
не рвутся и звучат от всякого - сильного ли, слабого ли - к ним
прикосновения".
Это несколько противоречит, может быть, устоявшемуся мнению о
"слабости", "растерянности" Полонского, но именно это было очень важной для
него жизненной и поэтической проблемой: сохранить вопреки всему - гонениям
и насмешкам, личным несчастьям и болезням - неколебимую ясность работающей
души. От этого и печаль его не безнадежна, не замкнута в себе, но "светла"
и полна чувства неза-вершимости и открытости жизни.
Работа над собственной душой для Полонского - основа творчества, в
конечном счете и самой стихотворной формы: "Что такое - отделывать
лирическое стихотворение или, поправляя стих за стихом, доводить форму до
возможного для нее изящества? Это, поверьте, не что иное, как отделывать и
доводить до возможного в человеческой природе изящества свое собственное,
то или другое, чувство".
Нерасторжимая слитность поэта и человека - не безусловно положительное
свойство: свобода поэтического полета - "соколиного ширянья" - порою
затруднена и отягчена у Полонского "человечностью" забот его поэзии. Это
могло привести к тому, от чего сам о" предостерегал: к подмене поэтической
простоты (а она для него была непременным требованием) - прозаичностью.
"Простота" и "прозаичность" - очень существенное разграничение, и Полонский
неоднократно подчеркивал, что для их различения "нужно особенное
поэтическое чутье". Там, где это чутье ему не изменяло, стихи его и
достигают наивысшего размаха и свободы. Именно на этом пути Полонский и
приходит к самому замечательному своему достижению, и здесь он - первый
среди своих современников: поразительно его умение "превращать в перл
создания всякую жизненную встречу" (Фет).
Когда говорят о поэзии Полонского, как бы сами собой напрашиваются
определения "загадочная", "таинственная" - и это при всей его безусловной
простоте. "Он во всем видит какой-то особенный, таинственный смысл, - писал
Добролюбов в одной из своих рецензий, - все возбуждает в нем вопрос, все
представляет ему загадку". Тургенев отмечал у Полонского образы, "навеянные
ему то ежедневною, почти будничною жизнью, то своеобразною, часто до
странности смелой фантазией".
Но самое характерное для Полонского - именно сочетание двух втих как
будто несовместимых сторон поэтического дара: будничную "жизненную
встречу", почти подчеркнуто бытовую, на грани прозаичности он умеет
высветить, продлить в какую-то бесконечную даль, где открывается в самой ее
незавершенности, недосказанности глубокий, таинственный смысл. Тоньше всех
подметил это Достоевский и выразил устами своей героини из "Униженных и
оскорбленных" (речь идет о стихотворении "Колокольчик", по свидетельству
современников, любимом стихотворении самого поэта): "Как это хорошо! Какие
это мучительные стихи... и какая фантастическая, раздающаяся Картина. Канва
одна и только намечен узор, - вышивай что хочешь... Этот самовар, этот
ситцевый занавес, - так это все родное... Это как в мещанских домиках в
уездном нашем городишке".