"Георгий Полонский. Был у меня друг (Мемуары) " - читать интересную книгу автора

доцентом 3. Уже рассказано, как этот 3. охранял соцреализм в студенческих
головах и душах от имени кафедры советской литературы; сейчас я думаю: вот
они оказались рядом, на время перекура хотя бы. И что? О чем они могли
говорить?
Не рекомендуется так, чтобы - "все яйца в одну корзину". Надо бы
посвятить сколько-то благодарных строк доценту Мучнику: он преподавал
сравнительное языкознание посредством прекрасного учебника А. А.
Реформатского и - собственного задачника, по-моему, заслуживающего высших
похвал. Он был влюблен в предмет, доцент Мучник. После нас - надеюсь,
получил он "профессора"? Ему и при нас было уже пора.
А еще признательно вспомнить проф. Г. Л. Абрамовича: его курс "Введение
в литературоведение" лежал перед нами надежной книгой, но книгу мусолили
студенты-филологи всей страны, а лично автор удостаивал посещениями только
нас!
А кто преподавал нам латынь? - Сама А.А.Тахо-Годи, античница из
славной, из прерванной террором плеяды, сподвижница последнего русского
философа А.Лосева.
И еще: да незабвенны будут 3.Т.Гражданская и проф. Богословский - они
обрушили на нас Ниагару западной литературы, которую носили ее в себе - всю!
Начиная с эллинов и кончая Дж. Олдриджем и Луи Арагоном - нашими
немногочисленными друзьями за "железным занавесом". А Зоя Тихоновна трижды
права была, когда уличила меня: я пересказывал "Домби и сын" не по самому
Диккенсу, а по спектаклю МХАТа - это, конечно, безобразие...
Как я хотел бы, чтобы все они были живы сейчас, чтобы юбилей института
собрал их - пусть стареньких, но с ясным взором, хорошей осанкой, с их
завидной речью, - невыносимо думать, что какие-то подлые тромбы могли
исказать ее или отнять...

* * *

Михаила Аркадьевича Светлова знают все, но большинство - в связи с
"Гренадой" и "Каховкой". А я прошу сейчас вынести их за скобки: они
перетерты в коровью жвачку зубными протезами славы. Из каждых ста обращений
к Светлову 99 касались этих двух текстов, и он, бедный, устал. Юмора у него
уже не хватало амортизировать причиняемое этим страдание - я был свидетелем
этому.
Так вот, у Светлова была, в сущности, одна-единственная песня после
50-ти: драгоценной своей молодости поэт объяснялся в любви. Поэзию
пересказывать - свинство, но я, - не ее, а тематику, она была одна: обожаю
тебя, молодость! Молюсь на тебя! Даже если ты была глуповата, безбожно
жестока, не с теми путалась, - все равно ты была, черт возьми, прекрасна;
так теперь снись мне хотя бы почаще! И даже не только моя, а - вообще
молодость, теперешняя юность. Бесцеремонная ты верхоглядка, конечно, но
откуда в тебе столько обаяния? отчего так хочется тебе угодить?..
Вот и я готов подхватить ту же песенку. Влюбленно спеть ее даже там,
где петь вообще-то запрещено, где подобает молчать и молиться, - над
могилами покойных учителей. А уж однокурсникам своим, однокашникам, - как
говорится, сам Бог велел. Не поется лишь потому, что песенки, достойной их
всех, не придумано пока.
1993 г.