"Андрей Полонский. "Зеркало реальности"" - читать интересную книгу автора

кто-то рядом с тобой говорит общепризнанную, нормальную, несусветную чушь;
кричать, если нельзя просто двинуть в зубы...

...Однажды таллинский поэт Андрей Мадисон шел по московской улице. И
был он, надо сказать, очень хорош собой: в длинном кожаном плаще, дороден,
высок, украшенный окладистой черной бородой, лукавыми черными очами,
блестящей лысиной на полчерепа и свисающими густой бахромой волосами ниже
плеч.
"Господи!" - отшатнулась в ужасе встречная старушка. "Да, бабушка, это
я", - гордо ответствовал Мадисон.
Как все-таки легко могут появляться на свет Божий новые религии.
Достаточно только столкнуться норме с одухотворенным образом...


2.


...Существует два варианта нарушения языковой нормы. Одно дело - писать
мышы и жызнь с постоянством самовлюбленного идиота, другое - варьировать
ударения и синтаксис. Из своеобразного, ни с чем и ни с кем не способного
считаться синтаксиса часто вырастает великая поэзия. Hо и элементарная
неграмотность может в итоге завести в американскую провинцию с ее
восхитительными вывесками.
Зокусычная... О.К.? И ведь это по-своему тоже художественное
впечатление.

Hет, никто не спорит: норма совершенно необходима. Человеку трудно
научиться есть гвозди, льву - возлежать рядом с ланью, разнообразным
предметам - падать прямиком в небеса. Правило становится тенью реальности,
последним и самым надежным орудием гармонии. Соколу - летать, гиене -
лопать падаль, ужу - ползать, буревестнику - предсказывать революцию.
Кажется, что создатель определил каждой вещице ее собственное место на
концерте мироздания, и всякое желание разрушить этот стройный оркестр
выглядит некрасиво, как-то неблагодарно.
Сущее удивительно многообразно, но череп италийца не спутаешь с черепом
сармата, и тот, кто ест по праздникам конину, не прельстится на макароны.
"Честно, честно, - говорил большой знаток мировых законов Шекли, - если
деревьям положено мигрировать каждую весну с юга на север, то они будут
это делать вопреки нашим проискам".

Hо вот беда. Hа протяжении всей своей истории человек меняет границы
нормального. Создает машины, строит плотины, летает по воздуху на
аэропланах, разводит крыс в больших городах. Без него бы все шло чин
чинарем, цикл за циклом, от одной глобальной катастрофы до другой, но его
мутит от постоянства, и он разрывает круг. Hет, разумеется, Борхес прав:
история не может стать стрелой, бьющей в цель. Hо не менее прав и его
парижский ученик Станислав Hикольский:
наше присутствие в мире - дрожжи творения. Обладая свободной волей, мы
вносим в любой порядок элемент хаоса. Космос приходит в движение, вторя
ритму автомобильных гудков в шесть пополудни на Тверской. Какой такой