"Сергей Полищук. Старые дороги " - читать интересную книгу автора

городок Березовский под Свердловском и ее возвращение с похищенной девочкой
(ребенка она из квартиры Пухтевича, кстати говоря, тоже выкрала - увела
через окно в отсутствии папаши); наконец, арест самого этого папаши и суд
над ним в нашем районе, причем поддерживал обвинение, конечно же сам Михаил
Павлович, очень, очень хорошо выступал, с большим чувством и мерзавцу
влепили даже за то, чего он не совершал, например, за хулиганство...
Всего этого, повторяю, я не буду описывать подробно, да и не наблюдал
сам, потому что опять вынужден был ненадолго уехать. Со слов моей квартирной
хозяйки, все то время, пока меня не было, обе женщины, молодая и старая,
проводили возле консультации. Приходили с утра, садились на крыльце, на
ступеньках и плакали. У хозяйки они ни о чем не спрашивали, только
внимательно смотрели ей в глаза, когда им доводилось встречаться, и плакали
еще и еще. Потом обе они внезапно исчезли - это когда, наконец, девочку им
вернули и возвратили почти все деньги: удалось, к счастью, и это, - на
несколько дней исчезли и появились в консультации уже с девочкой, с
шестилетней Нюрой Пухтевич, и... с бутылкой самогона...
- Дараженький, залатенький!... Ну, хоч ложачку... хоч ложачку перед
обедом!...
О, это приятное бремя славы! Я, можно сказать, присутствовал уже при ее
закате, потому что во время выхода газеты со статьей моей находился в другом
районе и все главные ее громы отгремели. На улице, чтобы пожать мне руку ко
мне подошел парикмахер Генрих Сенкевич и то, мне кажется, потому, что я у
него стригся, а стриг он отвратительно. В нашем районе с интереснейшей
историей и многонациональным, как ее следствие, составом населения было,
кстати сказать, немало людей с самыми замечательными фамилиями. Тот же
Сенкевич, вальяжный и представительный, похожий на графа из последнего акта
оперетты, и некто Шиллер, первый городской хулиган, мой постоянный клиент. И
еще... и еще кто-то - всех, конечно, я не запомнил... И сапожник Мопассан,
замухрыжка и горький пьяница...
Когда прошла денежная реформа и цены на продукты (на базаре) и на
услуги сразу же поползли вверх, они. как уважительно отмечалось жителями
района, не поднялись только у меня, у благородного Сенкевича, да еще у
Мопассана, но у последнего, впрочем, не в силу его благородства, а потому,
что Мопассан длительное время находился в запое и с реформе, скорее всего,
просто ничего не знал...
Так вот на улице подходили все эти милые люди, знакомые и совсем мало
знакомые, подходили и пожимали руку, доверительно улыбались. Но иные из них
заговаривали о статье и при этом начинали мне подмыгивать, похихикивали по
поводу того, что сейчас должен чувствовать Михаил Павлович, и это уже было
немного противно. Я был убежден, что точно так же они подхихикивают при
случае и надо мной, и спешил такой разговор прекратить.
А потом, как мне показалось, о статье в районе забыли вообще, все снова
вошло в свою нормальную колею, и меня это радовало. Парикмахер Сенкевич в
очередной раз постриг меня так, что я стал похож на разбойника Кудияра, а
босяк Шиллер - он в последнее время работал отстрельщиком бродячих собак при
райкоммунхозе, но попытался отстрелить и тещу, и я должен был опять его
защищать, - Шиллер, как и во всех предыдущих случаях, за защиту не
расплатился. Все, словом, вошло в свое обычное русло, все шло нормально.
И тогда вдруг - появление этих двух женщин: "Хоч ложачку! Хоч ложачку
перед обедом!", как новый всплеск моей, оказывается, еще не до конца угасшей