"Т.Поликарпова. Две березы на холме " - читать интересную книгу автора

- Это теперь она стала легкая, словно малый ребенок, - кивнула тетя Еня
на бабушку.
А маленькая бабушка лежала на высокой постели среди огромных подушек,
как кукла, и все время перебирала четки (это такие крупные бусы) сведенными
в щепоть, прямыми, даже и на взгляд негнущимися, темными пальцами. А вот
ладони, которые она протянула мне, здороваясь, оказались неожиданно
светлыми, розовато-сиреневыми и на ощупь нежными, как у ребенка. Это я
почувствовала, когда она взяла мою руку в обе свои, к удивлению моему,
теплые ладони и погладила ее, а не пожала, а потом задержала, осторожно
прижав, как держат цыпленка или маленькую птичку. Тогда я близко увидела
глаза бабушки: темно-коричневые морщинистые веки, лишенные ресниц, уже не
могли раскрыться до конца, так что даже краешек белков не виднелся. И
наверное, поэтому глаза, неопределенно-темные, с неразличимым зрачком,
напомнили мне глаза когда-то жившей у нас дома черепахи. Бабушка и смотрела
так же грустно-загадочно, из мира, в который мне хода нет, где живут
какие-то иные люди, дуют иные ветры и солнце иное, а скорей всего, в той
стране не солнце, а просто сам по себе разлит тихий свет без теней, а может
быть, там светит большая бледная луна. Наверное, и бабушка понимала, что я
не из ее мира, взгляд ее ко мне шел издалека, как если б я стояла где-то
там, через речку, на другом берегу, а не рядом с ней.
- Ах ты моя ласточка! - тихо прошелестел ее голос. - От мамушки-то как
рано на дальнюю сторонушку! Звать-то как?
- Даша, - ответила я, чувствуя, как в горле встал и мешает комок от
жалости то ли к ней, то ли к себе самой.
- Ташенька, - закивала головой бабушка и еще пожала мою руку. -
Старинное имечко, крестьянское... Енюшка, - позвала она дочь, - зовут-то ее
хорошо - Дарьюшкой.
Я смутилась. Так меня еще никогда не называли. Получалась я опять не
такая, как есть на самом деле: будто уже взрослая. А тетя Еня еще добавила,
отозвавшись из чулана (так здесь кухню называют) громким голосом:
- Как же, как же! Она у нас, матушка, Дарья Сергеевна.
Так и не поняла я: то ли меня она повеличала матушкой, то ли к матери
так обратилась.
Эта тетя Еня такая: все вроде говорит серьезно, а где-то насмешка
таится в ее словах или намек какой-то скрытый.
Показалось мне, она хотела сказать, что я не просто себе девочка, как
бабушка меня приняла, а дочка начальника: главный зоотехник по важности
сразу идет после директора совхоза, а директор - это уж выше и нет.
Зачем она так? Ведь Лена и Энгельс и вовсе уж директорские дети. А к
ним она без всякой насмешки.
Вот и утром сегодня, когда я в школу собиралась, тетя Еня сказала,
глядя, как я причесываюсь перед зеркалом:
- Знаешь что, Даша, волосы лучше заплести. Ты, оно правда, не
деревенская девочка, и кудри тебе к лицу, но в школу надо поскромнее. Там
все будут с косами, а ты на особицу. Вот и неладно получится. Осудят еще.
Я так и замерла с гребенкой в руках. Получалось по ее словам, что я
нарочно хочу выделяться? Просто у меня для кос коротки еще волосы были. Да и
вообще не думала я, какая у меня прическа - для школы или не для школы. У
меня даже слезы на глаза навернулись. Тут Лена мне помогла.
- Правда, - говорит, - как это я не догадалась тебе сказать? Давай,