"Т.Поликарпова. Две березы на холме " - читать интересную книгу автора

плашку. - Ну, молодец! Вижу - можешь. Пойдем теперь!
Мы набрали с ней по охапке дров и пошли домой.
От угловатых, жестких поленьев с матовой, как бы меловой березовой
корой источался чистый, свежий, крепкий, казалось мне, имеющий розоватый
оттенок запах. Мне казалось, так пахнет в воздухе после первого снега.

По-русски, по-татарски, по-немецки

А уже совсем стемнело. Маленькая печка-подтопка в нашей комнате,
сложенная так хитро, что дров брала немного, а жару отдавала щедро, уже
прогорела. Бабушка затопила ее еще до моего прихода. И мы с ней и с моим
пятилетним братиком Толиком сели перед ее раскрытой дверцей прямо на пол,
согретый жаром, пышущим от углей. По их драгоценной зыбкой россыпи
перебегали легкие огоньки, голубые и белые, но все реже; и сизая нежная
поволока, реющая над грудой жара, то и дело прорываемая вспышками
раскаленного добела даже и не огня, а как бы просто света, таящегося в
сердцевине груды, - эта поволока все плотнее обволакивала жар, оседая на
самых верхних, пока еще отдельных угольках холодноватым налетом пепла. Глаза
трудно отвести от огненной красы. Малиновые, светящиеся, и мрачно темнеющие
густой багровой краснотой, и золотые, и сизые, и совсем белые угли лежали
неподвижно, но, как в медленно вравдающемся калейдоскопе, непрерывно менялся
общий вид огненной груды, и как ни ярились светящиеся белые и голубые -
темно-красные и матово-сизые брали верх, в печи смеркалось, тускнело, как
при заходе солнца. Сама яростная куча углей приседала, уменьшалась.
Рассыпались, потрескивая, крупные угли. Было жалко, что зрелище кончалось. Я
взяла кочергу и, как в пасть злого зверя, вонзила ее в угли. Брызнули,
взвились золотые и белые искры, ожила печь, но и это было не надолго.
- Ну, кончен бал! - сказала бабушка. Взяв из моих рук кочергу, она
сгребла все угли в кучу, чуть прикрыла трубу - подвинула заслонку - и велела
нам с Толиком закрыть дверцу, чтоб угар не нашел. - Вот совсем побелеют
угли, перестанут по ним бегать огоньки, тогда и трубу закроем, - объяснила
бабушка.
Но Толик не хотел уходить от печки.
- Пусть огонек смотрит в маленькое окошко, - просил он меня. И я
чуть-чуть - узкой щелкой - приоткрыла дверцу.
Брат сидел, доверчиво прижавшись к моему боку головенкой, и я видела
сверху сквозь его легкие белые волосики розово просвечивающую кожу, круглую,
блестящую, как яблоко, щеку, разогретую печным жаром, маленький носишко и
опущенное над щекой темное крылышко длинных ресниц.
"Ах ты мой братик, братец ты мой кролик! - говорила я про себя. -
Наверное, тоже без меня скучает. Хоть и ходит в детский сад".
И подумала я со стыдом, что совсем мало играла раньше со своим
братиком, почти ведь и не знаю его. О чем он думает? Вот огонь ему нравится.
Смотрит пристально на огненную щелку.
- Мы завтра с тобой гулять пойдем, да? - спросила я брата.
- Ты же по-татарски не понимаешь, - сурово ответил он мне, - как ты
будешь с нами гулять?
Бабушка засмеялась:
- Что, получила?
- А при чем тут татарский?