"Т.Поликарпова. Две березы на холме " - читать интересную книгу автора

невиданным глазом. Я встала за партой, внутренне окоченев.
Так Хома Брут в "Вии" окоченел предсмертно, обнаружив себя для всех под
указующим пальцем Вия: "Вот он!"
- Вот она, Плетнева! - грохотало у меня в ушах, хотя я уже давно сидела
в своем убежище и ничьи когти и зубы не тянулись ко мне. А несколько круглых
белых пятен - лиц, обернувшихся на мое вставание, - оборачивались уже к
другим, кто подымался на голос учителя. Я просто физически сейчас ощущала,
видела глазами других свое круглое, голое лицо. Так мне казалось оттого, что
сегодня впервые мои отросшие за лето волосы заплели в две косички.
"Нехорошо, - сказали мне, - все здесь с косичками, а ты придешь в локонах".

* * *

Так погибла моя красота, которая только в это последнее лето начала
было меня утешать. Обычно меня стригли коротко. Волосы росли прямые и
жестковатые, папа говорил: как лошадиный хвост.
Я никак не могла понять, что у меня за лицо - ничего себе или совсем
отвратительное. Когда дома никого не было, я простаивала перед зеркалом,
забывая о времени, о делах, о книгах. Я рассматривала свое лицо, пытаясь
обнаружить в нем хотя бы следы красоты, описанной в моих любимых книгах.
Нет! Ни огромных, как лесные озера, глаз Ревекки из "Айвенго", ни
прекрасно-бледных щек синьоры Боллы из "Овода", ни золотистых, как свежая
стружка, и длинных, как водопад, волос Золушки не было у меня. И нос мой был
хоть и прямой, но какой-то толстоватый, а щеки и вовсе круглые, а глаза
совсем светлые. Только и радости что длинные ресницы, загнутые вверх, как у
всей папиной родни. А волосы - просто гладкая челка. Довольно темная.
"Да уж, - думала я, созерцая все это в зеркале, - чего уж тут и
смотреть! Одного взгляда достаточно. Но почему же тогда я не могу оторваться
от своего лица? Нет, я его не люблю. Это точно. Но почему, почему так
притягивает меня зеркало? Почему это неказистое отражение, эти глаза, и лоб,
и щеки - почему это я?" Смотрели на меня в упор светлые спрашивающие глаза.
Глаза в глаза: это я? Это ты? Где я и где ты? И кто ты?
Плавало лицо в голубой глубине стекла, в бездонной, ловил взгляд: не
появится ли там прекрасный образ незнакомки? Нет, все то же надоевшее и
ненаглядное мое лицо.
И вот когда перед пятым классом впервые летом меня не подстригли, как
обычно, волосы отросли и изменили свойство. Вдруг пошла по волосам
волнистость. Пряди надо лбом посветлели - выгорели, что ли? Чтоб они не
лезли в глаза, бабушка собирала их с висков и надо лбом и заплетала в
косичку. Она толстой колбаской лежала на затылке, а вдоль лица вились
свободные, незаплетенные прядки. Они светлели и становились пушистыми. Над
головой стоял светлый венчик. Щеки поэтому казались не такими уж круглыми.
Конечно, лицо мое не изменилось, но хоть как-то украсилось.
Этим летом мы с девчонками, бегая на прополку в поле, пристрастились
вить венки из выполотых васильков. Не пропадать же совсем без пользы такой
красоте! Плели венки особенные, набирая в вязочку разом по пять-шесть
цветков, и венок получался пышный, как шапочка. Он долго не вял. Ложась
спать, я вешала его на стул, утром надевала. Одного венка хватало на три
дня.
Наверное, из-за этого яркого венка произошел тот случай. Однажды