"Владимир Покровский. Роща на вершине холма" - читать интересную книгу автора

другие проблемы, вот здесь таким, как тебе и раздолье. Только такие
недоумки-садисты сюда и идут, мундирами и силой своей кичатся, так же, как
ты кичишься литературным своим языком!
" Гадина, ах, гадина! - рычит Штоль. - Ну-ка, пойдем со мной!
Он хватает Адама за руку и собирается тащить его куда-то, и все чувства
у Адама пропали, их место занял страх, такой страх, что все блекнет перед
глазами Адама - все пропало, все кончено, смерть - настолько серо все стало
вокруг, что силуэты людей неотличимы почти от кресел. Адам сопротивляется,
хочет остаться.
" Идем, тебе говорят!
" Постойте, господин оберсапьентус! " мягкий, родной, умиротворяющий
голос Рэггера. - Нельзя же так сразу. Давайте разберемся сначала (и шипение
в ушах Адама: а теперь молчи, дурак, попробую в последний раз спасти
положение. Только пикни - придушу собственными руками!).
Рэггер не встает с кресла, только руку протянул к Оргену Штолю, мол,
погоди-ка, любезнейший, обслужи-ка мой столик.
" Что еще? - рывком поворачивается оберсапьентус. - Еще кто-то хочет за
господином Сокорски?
Рэггер невозмутим.
" Видите ли, господин оберсапьентус, я хоть и мало знаю господина
Сокорски, но тем не менее могу утверждать, что это человек, проверенный не
однажды, это человек с самого рождения воспитанный в духе Агавы. И то, что
мы, все здесь сидящие, видели - не что иное, как самый обычный для людей
умственного труда нервный срыв, причем, вы уж извините меня,
спровоцированный вами же нервный срыв. - Рэггер говорит неторопливо, с
благостью на лице, но что-то в тоне его настолько непререкаемо, что у
оберсапьентуса проглядывает - нет, не тревога - озабоченность. - И кое-кому,
скажем, непосредственному начальнику вашему, господину Питеру Фэджо, ваши
выводы могут представиться непонятными и не очень правдоподобными.
" Что, " усмехается Орген, " донос, что ли, напишите?
" Дорогой мой господин оберсапьентус, кто в наше время верит доносам?
Их используют, когда это выгодно, а верить, простите... Я имею в виду ту,
разумеется, чисто гипотетическую ситуацию, при которой начальству господина
Питера Фэджо или кому-нибудь из Директории придет в голову поинтересоваться,
при каких обстоятельствах один из коренных сотрудников Института, крупный
ученый, отстранен от поездок.
" Ай, бросьте! - презрительно фыркает Штоль, не трогаясь все же с
места. - Тоже мне, нашли, чем угрожать. Меня и не такие, как вы пугали.
" Упаси меня бог, господин оберсапьентус, хотя чем-нибудь вам угрожать.
Я просто хочу обратить ваше внимание на тот факт, что тысячекратно
проверенный, полностью наш господин Сокорски уже пришел, по-моему, в себя и
сам, первый, ужасается тому, что он здесь наговорил. Вы были неправы,
господин Сокорски, это же полная чушь - все, что вы говорили. Вам,
культурному человеку, надо, мне кажется, извиниться. Палачи, жертвы... Пусть
вам говорили неприятные вещи, но достойно ли отвечать оскорблением?
Штоль и сам не рад, что зашел так далеко. Еще неизвестно, какие
покровители у Адама, слишком он смело тут говорил, еще неизвестно, как
повернется все дело, а Рэггер - Штоль знает о нем немного, но достаточно,
чтобы понять, каким он может стать опасным врагом. В высшей степени деловой
человек. Но ярость против Адама не улеглась, Штоль раздавить его хочет, так