"Владимир Покровский. Скажите "Раз"!" - читать интересную книгу автора

самый любимый и самый битый. Иногда они приходили на посвящения, каждый раз
неожиданно, и в те дни Черному становилось плохо от присутствия женщины, без
которой он уже не мог обойтись, но которая была ему в тягость.
Сыновья, когда приходили, становились поодаль, оба невероятно длинные,
тот, что помладше, тощий, нескладный, под очками огромные бледные глаза, а
старший хоть куда парень, широкоплечий, напористый, из заводил. Всегда
стояли угрюмые, непонятно было, зачем они сюда приходили. Мать виновато
приближалась к ним и от нее разило неправдой, она знала, что Черный
чувствует это и морщится, знала и пыталась с собой бороться, найти в себе
правдивую нотку, однако ничего из этого не получалось. Черный так и не мог
понять, тянет ее к детям или не тянет. Но ведь не могло ж не тянуть! А дети
отчужденно цедили ничего не значащие слова, она оглядывалась и Черный
сбивался, терял нить. Они никогда не присоединялись к толпе слушающих.
Просто смотрели.
Однажды, это было в какой-то гостинице, главный администратор которой
только-только прошел посвящение, к ним в номер вошел ее муж.
Горел ночник. Черный, как всегда, лежал на кровати одетый и в его мысли
невозможно было пробиться, а женщина, вдвойне одинокая, сидела у окна и
злилась на проходящих. Без стука открылась дверь и в номер вошел ее муж,
полный, даже, если можно так выразиться, пышный мужчина, глуповатый, наивный
во всех своих движениях, очень серьезный и очень несчастный.
- Пришел, - сказала женщина.
- Вижу, - отозвался Черный, не открывая глаз.
Муж неуверенно кашлянул.
- Здравствуй, Вера, - сказал он, глядя только на женщину, ни в коем
случае не на постель.
- Хлопоты, хлопоты! Ну их! От одних хлопот помереть можно. - произнеся
эту фразу, Черный приподнялся и остро взглянул на гостя.
- Ты зачем? - спросила женщина мужа.
- Вера! - торжественно и грозно начал тот, но осекся, почувствовал
неуместность тона, сник. - Нет, я все понимаю, но дети-то, дети! Им мать
нужна.
- Они уже большие. Проживут без меня.
- Да. Ну да, конечно. Послушайте! - обратился он к Черному, - Вы бы
вышли на минутку. Нам тут с женой...
- Никуда он не пойдет. Говори, - лицо женщины было в тени и голос
абсолютно спокоен. Холоден, мертв.
- Я бы ни за что, Вера, но ведь двадцать один все-таки год! Двадцать
один!
- Все?
- Вернись, Вера.
- Все?
- Вера?!
- Он сейчас заплачет, - сказал Черный.
- Слушайте, вы! - ее муж густо покраснел, даже в темноте заметно было.
- Я, конечно, желаю вам полного счастья - и с женой моей, и в этих ваших
великих начинаниях, я, так сказать, всей душой за, но по мне, лучше б вы
сдохли!
Очень ударное вышло у него "сдохли".
- Шура, пожалуйста, - скучно сказала женщина. - Я тебя прошу. Я