"Григорий Покровский. Честь " - читать интересную книгу автора

или передаче по радио.
Вадик просто прятался и прятал конфеты, которые ему удавалось стащить:
они вместе ели их, забравшись за большой ободранный сундук, и Вадик
рассказывал, как он стащил эти самые конфеты из буфета, как он притворился
больным и обманул мать. Глаза его, обычно бесцветные, белесые, загорались
тогда веселыми, удалыми огоньками, точно обманывать мать доставляло ему
особенное удовольствие.
Мать Вадика была заботливая, но очень уж надоедливая, особенно когда
она начинала говорить о микробах и аденоидах. Послушать ее, так нельзя было
и жить на свете: везде были микробы, на каждом шагу подстерегали они
человека. Поэтому Вадика с ранних лет преследовали бесконечные требования и
наставления: "Не трогай! Не касайся! Вымой руки!.. Помнишь, что я тебе
говорила о микробах!" Вадик сначала сердился, а когда подрос, стал
подсмеиваться над этими наставлениями...
Они были совсем разные, эти два приятеля - Тоник и Вадик, возившиеся в
полутемном коридоре: один - длинный, тоненький, другой - краснощекий,
сильный; один - непоседа, плакса и фантазер, другой - немного увалень,
расчетливый и хитроватый. Поэтому и проделки их были разные, смотря по тому,
кто брал верх. То играли в партизан или путешественников, карабкаясь на кучи
снега, собранные дворником, то раскуривали подобранные на тротуаре окурки
или забиралась на крышу и стреляли оттуда из рогаток по прохожим.
В закоулке, на заднем дворе, из старых кроватей, досок, проржавленных
листов железа они соорудили шалаш. Потом к ним, один по одному, примкнули
ребята, и в шалаше образовался ребячий штаб. Они водрузили на крыше красный
флаг, срывали на улице плакаты и развешивали на стенах своего шалаша, несли
туда кто что мог: картинки, книги, игрушечные пистолеты. Вечерами приносили
свечи и составляли проекты, как провести в шалаш электричество.
Однажды Вадик с таинственным видом привел Тоника в темный коридор
соседнего дома, где стоял старый шкаф.
- Давай сломаем, - предложил он, указывая на плоский замочек, висевший
на маленьких колечках.
- А зачем? - спросил Тоник.
- Посмотреть...
- Давай! - охотно согласился Тоник, готовый всегда поддержать своего
приятеля.
В шкафу оказались лыжи, перевязанные бечевкой книги, старые ботинки и
банка со столярным клеем. Книги, не тронули, ботинки тоже, а лыжи и клей
взяли. Лыжи - чтобы покататься, а клей - неизвестно зачем.
Все это потом раскрылось, за это попало, но в полутьме коридора, в
приглушенном шепоте, возне с замком было что-то таинственное и интересное...
Так они росли, пока Антон жил у бабушки, и с мамой и без мамы, когда она
уезжала за границу. Вернувшись оттуда, Нина Павловна переехала в отдельную
комнату, затем, вместе с новым мужем, в отдельную квартиру. Но Антон не
забывал бабушку, а с нею и своего друга детства.
Теперь они выросли. Вадик остался таким же толстоватым, только еще ярче
горел у него на щеках румянец, да, пожалуй, прибавилось наглости в его
белесых глазах. Антон, наоборот, вытянулся и, точно стесняясь своего роста,
ссутулился. Вытянулось и его лицо с красивым - тонким, с горбинкой - носом,
впалыми щеками и легкой синевой под глазами. У него были пышные вьющиеся
волосы, которым отчаянно завидовал Вадик. У Вадика волосы были жесткие, как