"Григорий Покровский. Честь " - читать интересную книгу автора

Есть мушкетеры!
Есть!

У Антона эта ребяческая "фронда" усиливалась обострявшимися с каждым
днем отношениями с Верой Дмитриевной. Ему не нравились ее круглые глаза с
красными веками, неподвижное, как маска, лицо и холодный металлический
голос, а ей, ответно, не нравилось в Антоне все, вплоть до его прически -
пышные, точно ветром взвихренные волосы этаким облаком венчали его длинную,
не совсем оформившуюся фигуру и были предметом его тайной гордости. И об
этой-то прическе Вера Дмитриевна позволила себе сказать:
- А нельзя ли снять эти вихры и завести прическу поскромнее?
- Прическа - это личное дело. У нас не казарма! - ответил на это Антон.
На том же основании, что это казенщина и формализм, Антон не хотел
носить форму, и Вера Дмитриевна решила дать ему бой, - она направляла его к
директору и вызывала к себе Нину Павловну. Бой этот Вера Дмитриевна
выиграла - Антон надел форму, но вести себя стал еще хуже. Когда однажды
старенькая учительница истории вызвала его, он сначала как будто не
расслышал, посидел, медленно достал носовой платок, высморкался и только
после этого, встрепенувшись, под общий смех спросил:
- А?.. Что?..
Когда же учительница сделала ему замечание, он встал и ответил:
- А я, знаете ли, некультурный. Нас в прежней школе очень плохо
воспитывали.
Тогда решительно встала со своего места Марина Зорина и, повернувшись к
Антону, сказала:
- Слушай, Шелестов! Что это такое? Почему ты так ведешь себя?
- Ах, ах! - послышалось в ответ ироническое восклицание Сережки
Пронина, ему подхихикнул Толик Кипчак, но Марина продолжала стоять, глядя на
Антона упорным и требовательным взглядом. Ее поддержали другие девочки, и
Антону пришлось сесть.
Это тоже был один из номеров Антона: как встать и как сесть. Вставая,
он наклонял туловище, почти пригибаясь к парте, и потом сразу выпрямлялся во
весь свой длинный рост, словно мачта, а когда делал обратное - опять, точно
надламываясь, пригибался резким движением к парте, а затем уже садился.
- Как перочинный ножик! - смеялся Сережка Пронин.
К этим сравнительно безобидным проделкам постепенно прибавлялись
обидные, злые и злостные. Так получилось, например, с доской Почета. Там
среди других заслуженных людей школы был и портрет старшей пионервожатой
Люси. Но у Сережки Пронина были с ней свои счеты: она остановила его как-то
на улице, когда он шел, попыхивая папиросой, потом сделала ему еще раз
замечание, и Сережка ее невзлюбил. Они решили сорвать портрет Люси с доски
Почета. Хотели они это сделать тайно, но Толик Кипчак, который стоял на
страже и должен был предупредить об опасности, проморгал: откуда-то
подвернулась нянечка. Правда, видеть она ничего не видела, но, когда
началось разбирательство, подозрение на них все-таки пало. А у Веры
Дмитриевны это подозрение превратилось в уверенность, причем главную роль в
этом деле она отводила Антону. К тому же у нее к этому времени назревал
более широкий план: постепенно расчистить свой класс от всего трудного и
непокорного. Она поставила перед директором требование - разбить беспокойную
тройку. Елизавета Ивановна согласилась с ней, и Антона, как предводителя