"Евгений Покровский. Тот, кто стоит за спиной " - читать интересную книгу автора

наемный убийца, поджидающий жертву, или террорист, который сегодня
непременно должен бросить в кого-нибудь свою бомбу и тем самым восстановить
попранное достоинство идиота. Молодой человек наблюдал за одним из парадных
входов.
Ах, как ему хотелось сейчас улететь, унестись из этой нищей пустыни к
далеким берегам сытости и достатка незаметной птичкой. Но он должен был еще
отработать это право беспосадочного перелета через океан тоски и горьких
разочарований, чтобы обновленным вступить в райские кущи демократии, свободы
и бесплатных бифштексов по воскресеньям.
Это был Эдуард, тот самый "именинник", которого ласково трепал за щечку
"ценитель прекрасного" Вадим Анатольевич.
Последние десять лет в своих жизнеудручающих полотнах Эдик пытался
нарисовать для себя окно в Америку. Но то ли рука его была не той силы, то
ли окно не подходило по размеру, но только Америка плевать хотела на
очередного бездомного подкидыша. И вдруг американец, столько лет только
обещавший Эдику взять его с собой, сообщил, что дело его теперь "в шляпе".
Скоро они отбывают за океан с его картинами, чтобы произвести, фурор в мире
искусства. Все это было сказано в почти аристократической манере полунамеков
с целым букетом лестных эпитетов в его адрес. Только сначала надо было
выполнить одно малюсенькое поручение мистера Гордона - проследить за одним
человечком. И все, дальше - Америка, лучшие галереи, слава...
Наконец из парадного вышел мальчик. Он был одет именно так, как
следовало из описания. Мальчик отправился пешком к метро.
Эдик вскочил со скамейки, словно ужаленный в одно место, и отправился
следом. В его обязанности входило незаметно проводить мальчика до
железнодорожной платформы и там посадить в электричку.
Идя вслед за мальчиком, Эдик моментально вспотел: он чувствовал в этом
поручении какой-то страшный подвох, и уже от этого его трясло, как злодея на
электрическом стуле.

* * *

Половцев с удовольствием тесал березовое полено, которое он мыслил в
качестве новой ножки для табурета. Внезапно он подумал о сыне, и ему вдруг
стало как-то не по себе. Парень один ездит на электричке из города, а потом
еще идет около часа от станции по шоссе или минут сорок пять лесом. А вдруг
по дороге ему кто-нибудь встретится, какой-нибудь ненормальный тип, которых
теперь развелось, как собак нерезаных?
Настроение у Половцева мгновенно испортилось. В нем поселилась тревога,
которая сразу стала взвинчивать ему нервы, натягивая их до предела, словно
гитарные струны. В голову полезли всякие неприятные и даже страшные мысли.
Половцев вытащил из нагрудного кармана рубашки часы-луковицу и открыл
крышку. По его прикидкам, до приезда Андрея оставалось еще около часа. Часы
спели литератору нехитрую мелодию, напомнив о тех хлебосольных временах,
когда жить человеку с писательским билетом в кармане было сытно и вольготно
на Руси-матушке. Кстати, часы эти попали к Половцеву именно в те
благословенные времена при странных, даже страшных, обстоятельствах.
Как-то Половцева в качестве литературного кита - а как же, человека
периодически печатают в толстых, хотя и периферийных журналах! - пригласили
на какие-то традиционные "литературные чтения" в русскую глубинку.