"Александр Покровский. Бортовой журнал 3" - читать интересную книгу автора

У меня не один собеседник. Их масса, поэтому там есть перемежение
стилей.
Я меняю свой собственный стиль. Я не боюсь его зачеркнуть, оборвать, но
не боюсь и к нему возвратиться. Получается, что я говорю сразу со всеми. На
разные голоса. Я меняю себе голоса. Это концерт. Человек читает, и ему не
скучно, забавно. Он перескакивает с одного стиля на другой, и ему, человеку
читающему, интересно, что же я придумаю дальше, как я вывернусь.
А я и сам не знаю, что же я придумаю, поэтому и мне тоже интересно.

* * *

Чтение дело не публичное. Оно дело внутреннее, интимное.
Даже если ты что-то читаешь вслух, то слова звучат по-другому. Это тебя
раздражает, это тебе не нравится, к этому надо привыкнуть, если вообще это
надо.

* * *

Растление - это двоякость. Оно допускает, что то, что ты считал плохим,
не такое уж и плохое. Оно может быть не совсем плохим, не очень плохим, а
если и попробовать, то и вполне хорошим, удобным, приемлемым,
соблазнительным - стоит попробовать.
Это такая очень влажная среда. Там отсутствует сухость, отжатость.
А во влажности все произрастает.
Там даже не надо слов. Там можно по наитию. По глазам. На уровне
интуиции. А при должном развитии интуиции законы не нужны. Нужен договор.
Это договор крыс. Он не в зоне речи. Он из зоны недомолвок.
Растление - это центральная тема культуры. Писатель хочет внятности. Он
хочет построить фразу, но читатель все равно понимает все не из слов, а из
контекста, потому что русские слова не обязательны. Для писателя - такой
простор, а для закона этот простор не годится.
Растление - это подмена ценностей.

* * *

На Руси всегда был витиеватый язык. Поговорили - полдела сделали. Не
дело сделали, а поговорили. Поговорили - дальше можно ничего не делать,
потому что сам разговор - это и есть дело. Можно только пообещать, и это уже
будет считаться настоящей работой.
Интеллектуалы же в основном говорили. Они ничего не совершали, они
проговаривали, создавали словесные формы, сиюминутные формулировки. Они
ничего не делали до семнадцатого года, и после него они тоже ничего не
делали и прекрасно существовали. Пошептались - и ладненько. Были, конечно, и
те, кто решался на дело, на поступок, на действие, но их выкашивали.
И все понимали правила игры. Не делай - не выкосят.

* * *

Я пошел служить на флот, потому что там нет невнятности. Там, где
вступил устав, там все конкретно. Не зря говорят, что устав написан кровью.